Дети прилива

– Значит, старайся старательнее, – отозвалась Элли. – Может, тебе нужно как-то сосредоточиться. Иногда, когда я разозлюсь, я рисую. Обычно получается очень сердитая картинка, но когда я её заканчиваю, я уже больше не злюсь.

– Ты не понимаешь, – сказал Сиф, вставая и запуская пальцы себе в волосы. – Я постоянно думаю обо всех тех людях на площади, как они тогда все жаждали моей смерти. И я думаю о том, что я… я никого не знаю, и я чувствую себя ужасно одиноко, и это выводит меня из себя! – Он резко развернулся, и вода в ванне зашипела. – А затем я вспоминаю, что ведь когда-то я был не один – у меня было множество братьев и сестёр… но только я не помню, кто они. И от этого мне…

Лицо его сморщилось, руки сжались в кулаки. Вода вскипела и выплеснулась через края ванны.

– Э… наверное, нам нужно устроить перерыв, – обеспокоенно предложила Элли. – Вот, тебе нужно поесть. – Она схватила лежащее на верстаке яблоко и бросила ему.

Элли показалось, что он хочет побыть один, и она отошла в дальний конец мастерской. Здесь были приколоты тысячи листов и клочков бумаги, так что ни сантиметра стены под ними не было видно. Она смотрела на набросок, который сделала вчера, – схему горбатого кита с мальчиком во чреве.

Сиф прикончил своё яблоко и подошёл к ней. Он, казалось, немного успокоился – вода в ванне молчала. Он наклонился, чтобы рассмотреть рисунок.

– Это должен быть я?

– Да, – ответила Элли.

Он нахмурился.

– Почему у меня такая большая голова?

– Это набросок пищеварительной системы кита. Я пыталась разобраться…

– Как я выжил внутри кита, – договорил за неё Сиф, бегая глазами по рисунку. – Зачем?

– Что значит, зачем? – воскликнула она. – Потому что это загадка! Это кажется невозможным, но ты же сумел, значит, это должно быть возможно.

– Но это не поможет нам ни поймать Сосуд, ни понять, кто я.

– Может, и нет, но это, тем не менее, интересно. Я, знаешь ли, изобретательница.

– Я думал, ты просто чинишь сломанные штуковины своей матери.

Элли ощетинилась.

– Чинить штуковины очень непросто! И я сама придумываю новые вещи! Вроде сетевой пушки и вот того вишнесборщика. Он снимает вишни с самых высоких ветвей, – выпалила она, выпячивая грудь.

– Но я не видел на острове никаких деревьев…

– И нам нужно узнать, кто ты, – перебила его Элли. – Если мы поймём, как ты выжил, мы сможем разобраться в том, как ты вообще попал внутрь кита. – Она сдёрнула рисунок со стены, чтобы показать ему. – Я почти уверена, что вытащила тебя из желудка кита. Если говорить о человеческом желудке, там полно кислоты, и в нём тебе точно не захочется жить. Но я думаю, что желудок кита, скорее, как у коровы… Сиф?

Сиф с любопытством разглядывал пожелтевший листок бумаги, который был скрыт под схемой кита.

Элли почувствовала, как сердце её сжала ледяная рука.

– Сиф, – повторила она. Но он смотрел неотрывно.

Это был рисунок девочки и мальчика в гребной лодке посреди моря. В девочке с её длинными встрёпанными волосами и носом, немного изогнутым набок, легко узнавалась Элли, но догадаться, кем был мальчик, было сложнее.

– Кто это? – спросил Сиф, указывая на мальчика.

– Ох. – У Элли вдруг пересохло во рту. – Это мой брат.

– Но почему у него нет лица? – удивился Сиф. – Почему оно не дорисовано?

Холодок пробежал по спине Элли.

– Потому… потому что я не могу его вспомнить, – сказала она. И это была лишь наполовину ложь.

– Я не знал, что у тебя есть брат, – заметил Сиф.

Элли медленно выдохнула.

– Был, – проговорила она едва слышно.

– Прости, – сказал Сиф. Он довольно долго разглядывал собственные ноги. – Хотелось бы и мне помнить своих братьев и сестёр.

– Я знаю, – сказала Элли.

Сиф прикрыл глаза.

– У меня такое чувство, что если б только я мог их вспомнить, я смог бы вновь отогреться. И ничто не могло бы мне навредить… они бы этого не допустили… – Он не договорил, а затем пожал плечами. – Когда ты думаешь о брате, у тебя тоже появляется такое чувство?

Элли заметила, что по щеке у неё ползёт слеза, и сердито смахнула её. Она попыталась вызвать в памяти тот день, когда они вместе отправились в лодке на рыбалку. Но тотчас ужасающий, мучительный холод сковал её тело.

– Нет, – проговорила она. – Мне не становится тепло. Ничего похожего.

– Вы не ладили?

– Ну конечно, мы ладили! – воскликнула Элли, вспыхивая гневом. – Он был моим младшим братишкой. Только… – Она уставилась на рисунок, на пустолицую фигуру мальчика с удочкой в руках. – Я должна была уберечь его от беды. Но не сберегла.