Дети радужных лун

— Зато у тебя нервы титановые, — фыркнул Ракс.

— Если бы, — вздохнул Рэй, — Если бы… Я ведь был пилотом.

— Я слышал, многие из людей пытаются, — сказал Ракс.

— Пытаются. Да-а, — протянул Рэй, — Они пытаются. Они горят в мгновенных вспышках. Они мечтают об элитном рейтинге и космос полон трупов мечтателей.

Голос парня потерял интонации. Он говорил как плохой компьютер. Ракс знал это действие хука на людей. Он попросил:

— Пожалуйста, не говори мне ничего такого, за что потом… — Он чуть не проговорился. Но Рэй понял его неправильно. Он понял его по-своему:

— Да. Ты прав. Никогда не стоит откровенничать. Даже в хорошей компании.

— Потом ты подался в науку? — спросил Ракс, уводя разговор подальше от опасного места.

— Потом я подался в науку, — мертвым эхом повторил Рэй, — В науку. Мы ездим по свету и роемся в окаменевшем инопланетном дерьме. Мы болеем болезнями, от которых нет лекарств. Мы ищем автографы на радуге. Мы лижем жопы политиканам, богатым придуркам и собственным боссам, чтобы продолжать это утомительное и бессодержательное занятие.

— Зачем?

— Зачем… Знаешь, — меланхолично сказал Рэй, — Наверно затем, что это здорово, потрогать Вечность. Мне например — нравится. Разве я знаю, кто были мои предки десять тысячелетий назад? А эти стены я могу потрогать. Мне приятно, черт его знает отчего, но приятно, что они стояли, стоят и кто его знает сколько еще будут упрямо стоять.

— Старик профессор, — лениво сказал Ракс, — Он как-то обмолвился, что это место называют Запретным, что ли. А почему?

— Запретным Городом, парень. По записям в Сети тут собрались последние Старые и устроили из главного города планеты собственную гробницу, — сказал Рэй, — Понимаешь, там все их книги, все их знания и все богатства.

А Запретным прозвали город уже новые поселенцы. По слухам, тут пропадали люди.

— Покопаться пробовали?

— Конечно. Что еще тут делать? Ископаемые еще Старые все взяли, а больше ничего на сотни километров нет, кроме древних развалин, разумеется.

Рэй помолчал и почти неслышно сказал:

— Хороший ты парень. На твоем месте я бы, как только кончится буря, попросился в Комплекс, сел на первый попавшийся корабль и умотал отсюда быстрее света.

Он помолчал и добавил:

— Но я тебе такого совета не давал. Мы сегодня вообще здесь вместе не сидели. Правильно?

— Ну, раз ты так говоришь, наверное в этом есть смысл, — согласился Ракс. Рэй прекратил болтать ногами, встал и столь же меланхолично добавил:

— Ну, раз мы не виделись, то и прощаться нет никакой надобности.

Он развернулся и ушел на звук голосов. Ракс вдруг понял, что внутренне Рэй давно мертв. Наверное, с тех самых пор, когда перестал быть пилотом. И глаза у него — мертвые. И оттого, что он мертв, он так и разговаривает. И курит он хук, чтобы внутри зашевелилась иллюзия жизни. Ракс передернулся.

Люди открывались перед ним с совсем неожиданных сторон, и эти новые стороны оказывались очень неприятными.

До него донесся голос Хельмы:

— А где наш малыш?

— Сидит с мертвыми, — отозвался толстый археолог Арто, он видел, как Ракс пошел в сторону Базы. Самым неприятным в Арто был его мощный храп.

Причем Арто категорически не верил в то, что храпит, хотя его в этом убеждала вся база. По несчастью, в первую ночь после прибытия Ракса на базу Арто не храпел. Он утром спросил юношу и тот честно сказал, что спал без задних ног и ничего не слышал. На следующую ночь толстяк, как видно, решил наверстать упущенное накануне. Шумомер в момент самых громких всплесков «ночной песни» показал 63 децибелла, проснулись почти все, но Арто считал, что это очередная дурацкая шутка. Когда Ракс, на которого он попытался утром сослаться, подтвердил обоснованность жалоб, Арто рассвирипел, сочтя, что и Ракса подговорили «участвовать в этом непристойном спектакле», как он выразился. С тех пор Арто относился к Раксу с неприязнью.

Впрочем, он так относился ко всем окружающим. Доброе слово от него можно было услышать о человеке, удаленном от Арто не менее чем за парсек. На примере Арто Ракс понял, кто такой мизантроп. От одиночества сей ученый муж приходил в ярость, а люди его доводили до бешенства.

Хельма появилась из полумрака:

— Ты в самом деле сидишь с мертвыми?

— Надеюсь, что они ничего против этого не имеют, — пожал плечами Ракс, — Как я ничего не имею против них за спиной.

Хельма заглянула в машину и увидела наддутые инертным газом пластиковые мешки с телами:

— О, и правда! А я думала, ты шутишь.

— Какая разница? — философски спросил Ракс. Он все еще ощущал действие хука, — Хельма, а как ты попала в экспедицию?

— Случайно, — хмыкнула она, — случайно. У меня были… неприятности с одним человеком, а тут подвернулась вакансия поработать в другой системе, ну я и согласилась. Почему нет? По крайней мере, мне здесь не закатывают сцен ревности. Надеюсь, что когда вернусь, он давно найдет другой объект для своих бурных чувств. Платят здесь совсем мало, но я согласилась бы работать просто за проезд и еду, лишь бы на время сменить базу.

Они помолчали. Хельма зевнула: