Дети Розы

Ляльке захотелось встать. Выйти на улицу. Пойти и умыться. Вместо этого, по инерции, она отпила из стопки у нее в руке. И тут зал вспыхнул. Огни. Огни. Она пыталась разглядеть рисунок обоев, но он расплывался, двоился. Ее голова упала. Прямо на столовые приборы. Она почувствовала, как зубья вилки впились ей в лоб. Стопка упала на пол.

Она услышала невнятный гул встревоженных голосов.

10

— Так вот вы где. Идиллия. Воплощенный Вермеер. — В голосе Тобайаса звучала откровенная насмешка. Он прислонился к дверному проему на пороге музыкальной комнаты, в которую вела южная лестница. Высокое окно открывалось в ослепительную белизну. Небо, голубое словно фарфоровое блюдо, исходило жаром невидимого солнца. Воздух застыл над каменной осыпью, у оконных переплетов замерли в противоестественной неподвижности листья голубоватых лиан. Заключенные в золотую раму окна, Мендес и Ли сидели за клавесином, и Алекс непослушными пальцами наигрывал фрагмент из Фитцвильямовских сонат[55]. Ли тихонько напевала. Нисколько не стесняясь. Однако вид у нее был утомленный. На ней были белая блузка, перехваченная золотой лентой под грудью, и длинная свободная юбка поверх раздавшегося живота.

Ли подняла глаза. При виде орлиного профиля Тобайаса и его застывшей на пороге угловатой фигуры на ее лице сразу же пролегли две тонкие морщины.

— Где же ваше вышивание? — спросил он.

Она покраснела.

— Ты сегодня неучтив, почему бы это? — Мендес продолжал играть, хотя и повернул голову, чтобы посмотреть на друга. — Ты бледен. Это признак нездоровья. Тебе бы следовало полежать на солнце.

— У меня от загара лезет кожа, и это очень непривлекательное зрелище, — ответил Тобайас.

Мендес резко повернулся к нему.

— Ладно, теперь ты выспался. Рассказывай. Как дела в Англии?

— Разве ты больше не читаешь «Таймс»?

— Взрывы в центре Лондона. Выбитые стекла. Забастовки. Разве это темы для болтовни?

— А, так ты имеешь в виду новости о Ляльке? Разве она тебе не пишет?

— В последнее время от нее нет никаких сведений.

Ли поежилась.

— Алекс, мне надо выпить. Чего-нибудь холодного.

— Лучше выпей чаю.

— Лялька несколько недель назад уехала в Польшу. Клара процветает.

— Как это?

— Открыла магазин женского платья. Правда, Перетц, как водится, снова болен. Еще вопросы?

— Пожалуй, нет, — сказал Мендес. — Ли, тебе надо отдохнуть. Будь умницей.

Ли вспыхнула.

— Я вовсе не устала.

— Все равно иди.

— Скажи-ка, — она не успела встать, как Тобайас спросил, — кто эти господа по ту сторону дома? Сидят на улице, пьют перно и поют. Прямо под моим окном.

— Надеюсь, они тебя не побеспокоили.

— Это мои друзья, — сказала Ли. — Алекс разрешил им пожить здесь несколько дней.

— Им повезло. Неплохо устроились. Интересно, как тебе удастся их отсюда выпроводить?

— Насколько я знаю, они уже уезжают, — ответил Мендес.

— Не все, — с запинкой пояснила Ли.

— Одного или двоих, — сказал Алекс, — по крайней мере, можно понять. Извини, Тобайас, у тебя скверное настроение из-за того, что от них шум?

Ли встала, потерла спину.

— По-моему, им здесь не место, — заметил Тобайас. — Уж если все делается для того, чтобы роды прошли благополучно. Когда ребенок должен появиться на свет?

— В июне, — уверенно сказал Алекс. — Может, чуть раньше срока.

Ли поморщилась.

— Что-нибудь болит?

— Нет. — Она прикусила губу. На мгновение ее загар показался гримом.

— Иди, иди. Поспи.

— Ты восхитителен в роли сиделки, — сказал Тобайас.

— Да, эта роль по мне. Я ей рад.

Алекс встретил взгляд Ли и улыбнулся.

— Я совершенно счастлив, — сказал он. — Кто бы мог подумать? Мир полон неожиданностей. Ты знал, что здесь недавно откопали яйца каких-то древних динозавров?

— Право не понимаю, почему это должно вызывать такой восторг, — заметил Тобайас. — Ты что, собирался разводить динозавров?

— Мне кажется, — ответил Мендес, — суть в том, что ты совсем не веришь в земные тайны.

— Ну в динозаврах-то нет ничего таинственного.

— Ничего. Они просто ушли весьма кстати и оставили планету людям.

— Вот именно, — подтвердил Тобайас.

— Не могли бы вы для разнообразия переменить тон? — воскликнула Ли.

— А теперь ответь мне, — сказал Мендес, — что именно ты здесь делаешь? Не думай, что я недоволен тем, что ты отдыхаешь. Не в этом дело. Я хочу знать. Почему ты провел большую часть года в Лондоне? Ведь я тебя послал в Антверпен.

— В Антверпен я езжу. За собственные деньги.

— Мне говорили. Очевидно, ты можешь это себе позволить.

— Послушай, Алекс, — сказал Тобайас по-прежнему спокойно, — какие бы ни были у тебя другие источники сведений — платные, насколько я понимаю, — мы с тобой так давно знакомы, что ты должен понимать: я тебя не обманываю.

— Ничего такого за тобой не замечено.

— Тем не менее ты мне больше не доверяешь.

— Нет. Но в таких случаях я всегда руководствуюсь своим чутьем.

— Чутье — ненадежный советчик, как мне представляется. — Тобайас побелел еще сильнее. От его лица, казалось, отхлынула вся кровь.

— Но он работает.

— Интересно, чем твоя девочка забила тебе голову.

— Ли? — Мендес был озадачен. — Я не говорю с ней о делах. Она в этом ничего не понимает.

— Тогда в чем дело?