Дети Шини

— Прикольно. Как на батуте, наверное. Ты прыгала когда-нибудь на батуте? — неподдельная радость в голосе умиляла.

— Нет, не прыгала.

— Я тоже. Говорят, это очень приятно. Физическое ощущение свободы.

Пружины скрипели громко и надоедливо.

— Слезай уже оттуда. Мы зачем сюда вообще пришли?

— Призрака ловить.

— Ну, вот иди и стой здесь.

— Да ты и сама прекрасно справляешься.

— Слушай, ты меня днем уже успел разозлить, но я промолчала. А теперь опять начинаешь.

Пружины продолжали визгливо и ритмично поскрипывать. Похоже он и не собирался прекращать это баловство.

Я схватила другую подушку и швырнула в него. Странным образом, в полутьме, Амелин поймал её и быстро метнул в меня. Подушка пролетела мимо, попав в дверной проем. Я опасливо выглянула, но там никого не было. Только пустой, холодный, длинный, темный, страшный коридор из другого конца которого в любую секунду мог появиться призрак.

Набравшись смелости, я выскочила, подняла её, подбежала к продолжающему раскачиваться на кровати Амелину и хорошенько треснула его этой подушкой.

Он мигом отпрянул назад, подхватил первую подушку, и не больно, но весьма ощутимо ударил меня в ответ прямо по голове. И это было так нагло и вызывающе, что все негодование по поводу его утренних высказываний и дебильного поведения сейчас настойчиво требовало выхода.

Я пихнула его в живот, чтобы столкнуть с кровати, но он громко вскрикнув «ай», лишь согнулся пополам, театрально застонал, рухнул на колени и мгновенно прикрыл голову руками, и тогда я как следует шлепнула его пару раз сверху, а затем оставила в покое и пошла к двери. Однако он всё равно не успокоился, а взял и предательски швырнул свою подушку мне прямо в спину. Я резко развернулась, чтобы ответить, но он быстро отполз назад и соскочил по другую сторону кровати.

— Тоня, — в полный голос, в котором я уловила подавленный смех, заговорил он, — я впечатлен. Ты, оказывается, очень взрывоопасная штучка. А с виду не скажешь.

— Я больше вообще с тобой никуда не пойду, — сквозь зубы прошипела я. — Каждый раз ты всё в глум превращаешь.

— Прости, пожалуйста. Честно. Я больше не буду.

— Ты мне уже это обещал.

— Но ты первая меня ударила.

— Если бы ты сразу послушался меня, не ударила бы.

— А что, за непослушание нужно сразу бить?

— Да, если человек по-другому не понимает.

— Не завидую твоим детям. Ты их, наверное, с утра до вечера лупить будешь.

— Если ты не замолчишь, то лупить я буду тебя. И на этот раз по-настящему.

Он радостно прыснул.

— Звучит заманчиво.

Молниеносно, без предупреждения, я вскочила на кровать и, под визгливые стоны пружин, пробежала к тому краю, где он стоял в проходе между кроватью и стеной.

Однако убегать Амелин не стал, и, только я занесла руку, как он, вместо того, чтобы нападать или защищаться, принялся меня щекотать.

И это был дьявольски коварный и предательский ход. Трусливый и подлый поступок. Ничуть не лучше удара ниже пояса. Потому что, естественно, я выронила подушку, завизжала и, извиваясь и перепрыгивая с ноги на ногу, стала отдирать его пальцы от своих ребер. Не понимаю, почему люди смеются, когда им щекотно, если терпеть щекотку ещё труднее, чем боль.

— А ты, оказывается, тоже неплохо танцуешь, — всхлипывая от смеха и одновременно закашлявшись, выдавил он. — Будешь ещё драться?

— Нет. Нет, — закричала я пронзительным, но тоже смеющимся голосом. — Только отпусти. Умоляю.

Но как только он разжал руки, и я перестала кричать, мы поняли, что в комнате кроме нас ещё кто-то есть.

Я быстро повернулась. В дверном проеме стояла темная недвижная фигура.

От неё веяло напряжением, враждебностью и гневом.

— Хоть бы дверь закрыли, придурки. Мы все не обязаны слушать, как вы тут резвитесь, — Якушин вышел, с такой силой хлопнув дверью, что все, кто, может, до этого и спал, теперь уже точно проснулись.

========== Глава 29 ==========

На другой день он начал воплощать свои угрозы «забить на всё» и «не напрягаться».

Сначала, демонстративно закинув руки за голову, лежал на матрасе в зале, потом, до тех пор, пока не стемнело, сидел у окна, а после, снова лежал и на все вопросы «что случилось?» отвечал только: «устал».

Но долго всё же не выдержал, на следующее утро пошел в гараж и стал возиться с какими-то штуками, однако, кроме этого действительно не делал ничего. Даже снег для воды не носил. А когда дрова снова подошли к концу, Маркову с Герасимовым пришлось самим уламывать его поехать в лес.

И с тех пор, как Якушин впал в это полусонное, овощное состояние, наше существование стало ещё более странным и бестолковым, чем было прежде. Пофигизм, безвременье и первозданный хаос.

Вскоре уже сложно было понять, сколько точно прошло дней. То ли четыре, то ли пять. Мы из-за этого даже иногда спорили. Вначале было сегодня, вчера, позавчера, одиннадцатое января, десятое, девятое, шестое, но постепенно ясность прошлого начала стираться, оставив только «раньше»» и «когда я был маленький».