Дети Великого Шторма

Целительница посмотрела на фрегат, застывший со сложенными парусами. Хмуря брови, поправила сползающую с плеча шаль. Кажется, все ее дороги в этом мире сплелись в одну – ведущую на борт знакомого корабля, в маленькую каюту с сундуком, приросшим к полу, – и чем больше видимых и невидимых рук оттаскивают ее в сторону, чем громче звучит загадочный внутренний голос, убеждающий порвать с Фейрой и «Невестой», тем шире становится эта дорога и тем уверенней ее собственные ноги на нее сворачивают. Вопреки желаниям головы и сердца.

Хотя, конечно, с сердцем все сложно…

Криво усмехнувшись, Эсме пошла к причалу. Таможенные охранники не обратили на нее внимания, хотя сделали это так демонстративно, что целительница невольно обернулась – не идет ли следом ворон? Этот юный магус Айлантри, такой миловидный и такой беззащитный в своих очках с толстыми стеклами, казался самым робким из небесных детей, кого ей довелось повстречать, но при этом взял на себя защиту Кристобаля в суде. Она покачала головой, невольно улыбаясь: какой разной бывает настоящая отвага.

– О! Эсме! – раздался сверху знакомый голос, и над краем борта показалось смуглое лицо под шапкой густых волос.

Кай Мирино: лет на пять старше ее, уроженец Ламара, хлебнувший немало лиха еще до того, как судьба свела его с Крейном-Фейрой. Она дважды исцеляла раны этого матроса и знала, что он скрывает от товарищей за немеркнущей лучезарной улыбкой: в первый раз отправившись в морское путешествие, Кай отсутствовал так долго, что девушка, которой он пообещал вернуться, отправилась его искать – и ее следы предсказуемо затерялись где-то посреди Десяти тысяч островов. Он время от времени расспрашивал людей в портах, куда заходила «Невеста ветра», но в глубине души терзался угрызениями совести. Он не сомневался, что потерял ее навсегда. Она или погибла, или забыла его – ведь прошло уже немало лет.

«Я вернусь, – подумала Эсме. – Я вернусь туда, куда надо вернуться».

И улыбнулась Каю в ответ.

* * *

Все еще продолжая посмеиваться и обмахивая раскрасневшееся лицо ладонью с растопыренными пальцами, Вира Корвисс устремила на Фейру холодный как ледник взгляд:

– Полагаю, капитан, пора вам засунуть свои высокие моральные устои в самый глубокий трюм и поразмыслить над тем, как убедить меня помочь вам.

– Помочь? – переспросил Фейра с истинно магусовским высокомерием. – С какой стати?

– С такой, что я вам нужна, – ведь иначе вас бы тут не было, – ответила Вира и, сунув руку в карман платья, достала маленький нож. – Ну и еще с такой – что пытками вы ничего не добьетесь. Можете меня жечь сколько душе угодно – я не чувствую боли и не боюсь смерти. Первое – последствие давнего эксперимента, а второе проистекает, в числе прочего, из первого. Вы не поверите, сколь многое в этом мире зависит от нашей восприимчивости к боли.

И с этими словами она воткнула ножик в левую ладонь, пронзив ее насквозь. Фейра от неожиданности вздрогнул и схватился за собственный нож, висящий на поясе, однако Вира не кинулась на него или Рейнена и ее лицо осталось прежним – сосредоточенным лицом исследовательницы, которую интересует лишь поставленная цель. Айлантри и Рейнен знали об этой ее особенности – про нее знали все в Вороньем Гнезде, – и теперь младший ворон начал догадываться, зачем старший привел его сюда вместе с фениксом.

– Мне даже интересно, – проговорила Вира, выдергивая ножик и не спеша заматывая кровоточащую рану носовым платком, – какие средства вы пустите в ход. Неприятно, когда в твоем распоряжении крайне ограниченный запас вещества для экспериментов или, еще хуже, некий уникальный предмет, который слишком просто сломать. Не сомневаюсь, что достаточно одной вашей мысли – и вместо меня тут появится кучка пепла. Но от пепла вы не получите того, что вам требуется. Пепел не научит вас пользоваться реморами, не подберет нужную, не предупредит об опасностях – и, самое главное, не поддержит в трудный момент. А ведь трудных моментов будет немало. Вы затеяли очень-очень сложное дело. Ну же, капитан Фейра, убедите меня!

Феникс в явном смятении попятился, качая головой. Он, как и весьма многие магусы – да и люди, если на то пошло, – опасался безумцев.

…А что бы сделал Айлантри на его месте? К кому обратился бы за помощью – раз уж сам оказался бессилен? К чайкам? Но дар Ворона слишком сложен, чтобы читать его словно открытую книгу. Целительнице Эсме такое тоже вряд ли удастся. Может, цапля? Но чутье подсказывало, что волю Виры Корвисс не сломить никаким сильным словом.

Если не знать, куда следует бить.

– Вам надо просто уйти, капитан, – тихо сказал Айлантри. Фейра и Вира Корвисс резко повернулись к нему и застыли как два изваяния. – Все бросить и уйти, отказаться от нее. У дара Ворона – не одно проклятие. Мы не можем… для нас невыносима мысль, что созданное нами окажется бесполезным. Что величайшему открытию суждено лежать в ящике, от которого потеряли ключ, или покрываться пылью на дальней полке. Мы, конечно, в силах с этим жить. Но нам от такого очень больно, и физическое тело не имеет к этой боли никакого отношения.