Дети войны

Волна преображения течет неустанно, сплетается с пламенем войны, – невидимое, но ощутимое движение в небесных реках, в глубинах земли. Но третий поток обвивает их, невесомый и светлый, так хорошо знакомый мне.

– Эркинар здесь, – говорю я Бете. – Я должен увидеть его.

У пророков свой шатер – пестрый, как все здесь, но дверная занавесь белая. Ветер раздувает ее, складки и тени чертят на ней свои узоры. Эркинар стоит у входа, ждет меня.

Он кажется отрешенным и далеким – темный взгляд, струящаяся белая одежда, серебро и бледные камни в темных волосах, – но я знаю, какой он на самом деле. Я столько раз был с ним во сне, видел, как поет его душа и пылает темнота. Помню, как он смеется, меняя видения, превращая мир в вихрь радости и света. Во сне Эркинар совсем не такой, как наяву. Во сне он настоящий.

Я смотрю по сторонам – может быть, личные предвестники Эркинара тоже здесь? Но возле шатра стоят лишь двое младших пророков.

– Прости меня, – говорит Эркинар. – Если сможешь.

Неужели все семнадцать великих звезд будут просить у меня прощения? Я не люблю этого, и за что я должен прощать?

Не отводя взгляда, Эркинар протягивает руку, я сжимаю ее и на миг тону в волнах чужой души. Радость и сомнения переплетаются в ней, раскаяние вспыхивает, как искры над костром.

Я отпускаю ладонь Эркинара и спрашиваю:

– За что простить?

Он откидывает полог, ныряет внутрь шатра. Я иду за ним.

Посреди шатра сияет зеркало прорицателей – огромная выпуклая линза, туманная и тихая сейчас. Эркинар касается хрустальной поверхности, и тени движутся в глубине, свиваются водоворотом. Эркинар смотрит в эту сумеречную глубину и говорит так тихо, что я едва различаю слова:

– Я должен был предвидеть, как поступит Лаэнар. Переломный миг, перекрестье путей, я должен был знать. Но над ним словно было слепое пятно: я ничего не видел. Прости меня. Я виноват.

Я делаю глубокий вдох, пытаюсь унять рокот сердца. Воздух пахнет травами прорицателей, этот дым должен успокаивать душу, прояснять мысли – но моя душа горит, мысли рассыпаются пеплом.

Лаэнар – моя звезда. Моя ближайшая звезда, я – его учитель. Только я виноват в том, что он предал нас.

– Как Рэгиль? – спрашиваю я.

Эркинар оборачивается. В его зрачках плывут туманные отражения, он кажется младше. Даже не подходя, я чувствую – ему больно за меня, он хочет промолчать.

Но молчание длится лишь миг, Эркинар отвечает:

– Лучше. – Надежда вспыхивает, но не успевает коснуться сердца. – Но все еще плохо.

– Ты обещал мне.

Обещал, что вернешь Рэгиля из темной бездны, обещал, что с ним все будет хорошо, клялся мне, что будет так.

Эркинар кивает – как тогда, в ангаре, где мы навсегда простились с Амирой.

– Я делаю все, что в моих силах, – говорит он. – Арца тоже у нас. Мы поможем им.

Я хочу верить, но не могу. Я должен быть рядом с Рэгилем сейчас, должен быть рядом с Арцей, никто не поможет им так, как я. Я нужен им, они нужны мне. Еще миг – и темнота вспыхнет, перенесет меня в город, в чертог прорицателей, к Рэгилю и к Арце. Я должен быть с ними.

Но нельзя.

Эркинар берет мою руку, просит:

– Не спрашивай о них.

Меня накрывает злость – хочу вырваться и уйти, – но я сдерживаю ее, сжигаю в глубине сердца.

Я возвращаюсь мыслями к кораблю, черным мачтам, пенным гребням волн и словам Аянара. Я говорю:

– Пророчество о золотой флейте, расскажи мне его.

Эркинар кивает, его тень скользит по туманной поверхности зеркала. Он отходит в дальний угол шатра, склоняется к сундуку, перебирает что-то. Затем возвращается – и протягивает книгу.

Она раскрыта на середине, пергамент старый, шершавый и пыльный. На полях звездный узор, буквы – как небесные росчерки.

– Прочти, – говорит Эркинар. – Потом я расскажу все, что знаю.

Я начинаю читать.

18

Пока мы плыли к кораблю, я почти не боялась. Лодка взлетала и падала на волнах, сердце падало вместе с ней, но я смотрела на Мельтиара, и страх отступал, превращался в далекую тень.

Мельтиар сидел впереди, рядом с техником. Тот был неподвижен, лишь распахнутые золотистые крылья дрожали и звенели от ветра. Техник держался за борт, глядел вперед, и лодка слушалась его, несла нас к цели. Мельтиар молчал, лишь время от времени вскидывался, отбрасывал волосы, – встречный ветер обдавал их солеными брызгами.

Я смотрела, как пенится вода за бортом, и повторяла про себя: мне не страшно, не страшно. Волны сегодня не такие сильные, не такие темные, солнце уже поднялось, утратило алый цвет, блики скользят по воде, лодка летит вслед за ними – по морю, почти как по небу, – и мне не страшно.

Мысли кружились, повторяли друг друга. Я смотрела на солнечный горизонт, на развевающиеся волосы Мельтиара, на свои руки, сжимающие оружие крепко, почти до боли, – и не заметила, как мы доплыли.