Дети взрослым не игрушки

– Да, нам несколько специалистов советовали, – кивнула она. – Но мне кажется безнравственным рожать следующего ребенка только для того, чтобы попытаться решить созданные нами проблемы предыдущих.

Тут я не могла с нею не согласиться.

Прием закончился. Я обещала еще подумать и напоследок скомканно посоветовала несколько разделить ребят: пусть папа (он явно более лоялен к ситуации) занимается с Витей, а мама (она максимально невротизирована) – с Соней.

Они сказали, что попробуют, и ушли.

* * *

Через три недели: от моего совета все стало только хуже.

Папа спокойно занимается с Витей; Витя туповат, но усидчив и услужлив. Папа всем доволен: мы движемся, потихоньку, но – вперед. Честолюбивая мама требует от Сони большего: теперь ты не можешь на Витю кивать, что он тебе мешает, так покажи, на что ты сама способна! Сделай это еще раз как следует! Нервы в клочья у обеих, каждое занятие заканчивается воплями, накануне Соня встала в дверях и заорала: если он у вас всегда хороший, а я плохая, так отдайте тогда меня в детдом!

У матери – нервный срыв, вызывали неотложку.

Витя сказал Соне: вот видишь, что ты наделала! Вот мама умрет, и ты будешь виновата!

Соня сказала Вите: ты умрешь раньше. Я об этом позабочусь.

* * *

– Сепсис, – сказала я. – Общее заражение семейной крови. Надо вскрывать нарыв. Кажется, лекарство – только в правде.

– Нет! Мы не можем! – тут же сказала мать. – Как это мы ему скажем: ты нам не родной?! У него же сердце! А она что? Она же тогда его совсем затравит!

– А давай тогда скажем, что мы их обоих из детдома взяли! – жизнерадостно предложил папа. – Чтоб никому не обидно!

Мать вытаращила глаза и раскрыла рот…

– Придумала! – воскликнула я. – И волки сыты, и овцы целы. Мертвые сраму не имут.

– Э-э-э? – заинтересованно обернулся ко мне папа (я чем дальше, тем больше видела, что Соня похожа именно на него. Витя же, как это ни странно, походил на приемную мать).

* * *

По общему согласию детям и всей семье вернули Любу. Сказали, что изначально их было трое. Но Люба прожила всего два дня и умерла. Вспомнили. Поплакали. Съездили на ее могилку.

– Вот! – сказала Соня. – Теперь я наконец все поняла. У меня была настоящая сестра, а не этот… задохлик. Я всегда это чувствовала. Как жаль, что она умерла…

Витя нарисовал шесть портретов Любы в ее дни рождения. По портрету на каждый год. Как если бы она росла вместе с ними. Рядом – торт с соответствующим количеством свечек. Повесил портреты на стену, у себя над кроватью. Соня хотела было их сорвать, но потом передумала.

– Это ты неплохо придумал, – признала она. – Но вот такое дурацкое платье она бы носить не стала. В брюках удобнее.

– Это только на день рождения, – сказал Витя. – Праздник же. Гости. И знаешь, что я еще подумал: когда у нас будет день рождения, мы теперь можем и ее день праздновать тоже. Мы же в один день родились.

– Да, – подумав, согласилась Соня. – Точно. И ты нарисуешь еще один портрет.

Теперь она иногда заходила в Витин угол и молча смотрела на Любины портреты. Часто говорила:

– Вот моя сестра бы, если бы она была жива…

Стала спокойнее – ведь появился человек, который точно принял бы ее, понял, разделил ее интересы, встал на ее сторону. Уверенность – сто процентов.

– Люба – ваша общая сестра, – говорила наученная мною мать. – Твоя, Соня, и твоя, Витя.

Витя молчал.

Потом однажды Соня застала его плачущим на кровати, под Любиными портретами. Обычно в таких случаях она высовывала язык и дразнилась: слезки, сопли, слезки, сопли! Витька – слюнтяй!

А в этот раз почему-то спросила:

– Ну чего ты опять разнылся?

Витя сел на кровати, вытер рукавом нос, собрался с мыслями:

– Ты все время говоришь: если бы моя сестра… Ну вот я и подумал: она же могла всякое любить. И такое, как я, – тоже. И если бы она была… она бы со мной сейчас в «Морской бой» сыграла. Я бы ей даже поддался, если надо. Но ее нигде нету… И мне так грустно стало… И одиноко…

Соня некоторое время стояла рядом и молча сопела. Потом неуверенно, словно пробуя слова на вкус, сказала:

– Ее нету, да… Но я же есть! Я могу сыграть с тобой в «Морской бой».

– Правда? – просиял Витя. – Давай скорей, пока ты не передумала.

– Но я тебя, плаксу, все равно в два счета обыграю!

– А это мы еще посмотрим!

* * *

Мать, рассказывая мне этот эпизод, плакала.

У меня тоже как-то подозрительно запершило в горле.

– Вы знаете, как вам теперь себя вести?

– Да! – весело откликнулся папа. – Как ежики из анекдота! О-очень осторожно!

– Именно! – подтвердила я. – И скажите спасибо Любе!

Незакрытый гештальт

– Ребенка вы решили с собой не приводить?

– У меня нет детей.

Обычно регистратура детской поликлиники людей без детей ко мне не записывает. Но всякое бывает.

– Простите, я обманул ваших клерков. Записал своего племянника, сына двоюродной сестры. Некоторым извинением мне может послужить тот факт, что проблема, с которой я к вам пришел, несомненно, проистекает из моего детства.