Дети взрослым не игрушки

Есть ли дети, которые их действительно боятся? Безусловно, да. Шумный, большой, с бородой, с мешком… Страшновато, конечно, особенно если мамы рядом нет. А еще дети, бывает, боятся клоунов, собак, страшных фильмов, книжек, ледяных горок, мух… и, в общем, проще, кажется, перечислить, чего никто и никогда не боится.

Надо ли детей от всего этого ограждать? Безусловно, нет. Потому что все это – часть жизни. И вовсе не случайно среди базовых волшебных сказок так много реально страшных. И не случайно дети всех времен и народов любили ходить на кладбища, спускаться в темные подвалы или посещать заброшенные здания. Это их тренировка, выработка ресурсов (смогу! преодолел!) по Лазарусу и адаптация по Селье (мобилизовался! преодолел!).

Что всегда должно быть у ребенка, встречающегося с потенциально стрессовой ситуацией? Возможность выхода из нее (или даже невхождения в нее). Не хочешь – я не буду читать сказку. Боишься Деда Мороза? Не пойдем туда, обойдемся без праздника. В темные подвалы моего детства всегда можно было не пойти. Насильно никого не тащили. Собственный опыт победы над собой – вот что важно. Ну и мнение значимых людей – это тоже, конечно.

Однако «Только хорошо сданные экзамены, и только институт! И никаких других вариантов!» – это не стресс, а уже дистресс (истощение), запомните, дорогие родители. Потому что здесь «выход» вообще не предусмотрен.

Жизнь без стрессов странновата (что за жизнь без опыта осознанного преодоления?), да, пожалуй, сегодня и невозможна. А закладывается все в детстве. Насколько стрессоустойчивым будет ваш ребенок? Вам решать.

А может, и в самом деле запретить этих Дедов Морозов? И стресса ни у кого не будет…

Интервью с Марьей Петровной

Когда мне случается читать лекции для родителей, меня довольно часто спрашивают: а вот скажите, вы ведь уже давно работаете на одном и том же месте – дети за эти годы изменились?

Я, конечно, что-то отвечаю. Но при этом сама понимаю ограниченность своего ответа. Ведь ко мне (психологу) в поликлинику всегда приходил и приходит сегодня весьма специфический контингент семей. Как же я могу судить обо всех?

Но вопрос-то на самом деле интересный. А у кого спросить?

И вот, представьте, мне выдалась возможность.

Учительница начальных классов, которая проработала в обычной средней школе ровно (держитесь крепко!) СОРОК лет. Пришла к своим первым ученикам после педагогического училища, в 21 год. Сейчас ей шестьдесят один. Работала за это время всего в двух школах. Сначала – на северной окраине Ленинграда, потом переехала на южную окраину, и стало очень уж тяжело добираться к месту работы. И вот теперь уже шестнадцать лет работает здесь, в школе недалеко от моей поликлиники. Награждена медалью, автор трех учебных пособий. При этом настоящее свое имя почтенная дама просила не называть, согласна называться Марьей Петровной. Так и назовем. С некоторыми бывшими учениками Марья Петровна поддерживает отношения четверть века и больше. Выучила уже пятнадцать детей своих бывших учеников. Многие бывшие «северные» ученики сетуют: уж очень далеко возить, а то бы мы непременно… Сейчас Марья Петровна в некотором смысле на распутье. Весной выпустила очередной четвертый класс. Устала, хочется не тотального даже отдыха на пенсии, но более спокойной работы. Но сможет ли без детей? А если брать новый класс, то их же потом никак не бросишь! Они же как свои делаются, отдать другому учителю – так это в какие еще руки попадут, видела Марья Петровна разное… Значит, еще четыре года как минимум… Может, хватит уже, уйти?

И как не спросить у такого человека, который сорок лет подряд каждый день наблюдает совершенно никак не отобранных и взрослеющих у него глазах детей! Изменились дети или нет? И если изменились, то как?

И я спросила. Результатами делюсь с вами, уважаемые читатели.

Признаюсь сразу: диктофона у меня не было. Кое-что я записывала по ходу дела, конечно. Кое-что восстановила по памяти и записала сразу после интервью. Еще что-то (на удивление немного) подправила сама Марья Петровна, после того как я показала ей свой текст.

– Так изменились дети за эти сорок лет или нет?

– Безусловно, изменились. Точнее даже так: менялись не раз.

– А вот эти «разы» можете приблизительно назвать?

– (Задумалась.) Точно не скажу. Но, помню, вначале дети были такие спокойные, ласковые, всё висли на мне. Балбесистые немного, это да. И родителям многим было как-то до учебы все равно, и самим детям. Хотя были и такие принципиальные отличники, прилежные, устремленные. Эти и сейчас есть, кстати, никуда не делись. Но им всем хотелось нравиться, дружить. Это вот прямо цель такая у них была: мой лучший друг, моя лучшая подруга. И коллектив, стоять друг за друга – это тоже важно было. Еще мы соревнования октябрятских звездочек устраивали, они, помню, очень откликались…