Деточка. Потерянный рай

После комнаты… В общей квартире, подальше от кухни, запретной, общей – не ходить, не шастать в тараканьей заразе, не надоедать соседям – общая комната – наша. Наконец воскресенье: дождаться встречи двух стрелочек на причудных, из южного дома, часах – покажут диснеевские! Яркие, настоящие, выскакивают из блестящего экрана. Можно потом и самой нарисовать на маминой перфокарте – будут спасать пахучий ацетоновыми фломастерами город. Покрасуются в кармашке тетради с секретиками, подождут следующего раза. Все ли верно запомнила, проверю через неделю у телевизора – большого, выпуклого, посередине, чтобы всем места, - там, где раньше вешали простыню. Противно молочный, в синяковых пенках от изоленты, филь-мо-скоп - напоминает скальп: со скрежетом шумит, хрипло нашептывает, опять скукожил пленку, не напасешься, – уже не стесняясь страха, схватить маму за руку. Можно и ночью тихонько, чтобы поменьше скрипели ребра дивана, – под мягкое крылышко, отпихнув сонную сестру. Вместе весело шагать – точно про нашу комнату, где за сморщенным столом сделать наперед уроки, ждать ужина, припрятать крошки в придирчивую ладонь – помочь маме, сбегать за желтоватой ванночкой через соседский склад, в другую комнату – папину. Жесткая пенальная кровать, тумбочная табуретка, ящик с чертежами и инструментами, холодок от голубино-сигаретного балкона. Не ходить, не шастать: на честном слове ржавые перила, антисанитария – не проследить, как покидает тусклый двор одинокий снеговик.

После первой школы… Грузно угрюмиться за холодными, с острыми шпилями, воротами. Огромное крыльцо, шершавые деревяшки на раскатистом полу, странное эхо живет только в сквозняковых коридорах и никогда не возвращается в запертую комнату. Бережной стопкой, подальше от аккуратного локотка - пенал с лысой головой и обведенными от скуки буквами про учебу, чиненные ножом и папой карандаши, промокашки в тетради. Тихонько поддеть пальчиком черточку: забыла стирку и не попросить у таскающей оладьи из лукавого фартука соседки. Задребезжит колокольчик – повыталкаются к закрашенным шкафчикам раздевалки, похватают кто зимние ботинки вместо вспотевшей сменки, кто за уши шапку, кто тайно привязанного щенка. Доволен переполохом двоечник из далекого общежития: подмигивают и разбитый нос, и кляксы на форме, и задорная стрижка под машинку, и такая же – у мамы. Тоже подмигивает, потешно замахиваясь сосисочной сумкой.

После подмороженного вечера – скучноватая встреча с первым ре-пе-тиционным залом. Пусть выговаривает тяжелое слово мама, записавшая на бальные танцы: модно, недорого, в шаговой доступности, профилактика нарушений осанки. Широким окном, зорким глазом великана глядит зеркало – чудесное, сказочное, большое - никогда такого не было. В нем насуплено сутулится девочка: не нравятся белоснежным носочкам черные чешки, натягивают улыбку на зефирные щеки туго заплетенные колоски, кто выдумал уколы шпилек?.. Хлесь – больно указкой по невыгнутым коленкам химия в засушенном трико – тренер. Почему каракатицы, жирные дылды, группа здоровья? Что не так с цветастой, еще садовской, юбкой? Через день в зеркале уже – как надо: чудно воздушная, остро накрахмаленная, из дефицитных розовых ленточек: глаз не сомкнула, в кровь сколола все пальцы - мама. Не складываются в слова, стыдно путаются буквы в тетради – тянуть носки веселей, надежней. А еще – чутко слушать музыку, проговаривать такт. Внимательней, четче, резче – два шага звено, закрытый променад! Ничего не упустить, все запомнить – как считалочку, как пятерошный стишок, как заклинание.

Через месяц научилась правильно улыбаться, кланяться, подбирать живот - та, что в зеркале. Вытянулась, постройнела, формируются подходящие ножки – так говорят. Значит, подходят быстро, ходко, когда надо – помогают, а еще – не ходят, не шастают. Погладила холодной рукой химия в трико – поставила в пару. Какое счастье иметь партнера - редкость, большая ответственность! Не ватрушную толстушку, притащила мама за потную руку – мальчика, черноглазого, худенького, настоящего! Еще сильнее тянуть носочки, выше забрасывать ногу, струйно выпрямлять спину – не бояться хруста! И тихонько щипать бок озорника: вертится на шарнирах, противный чертенок, по залу носится, смеется, не хочет слушать ни музыку, ни тренера, ни гладко причесанную девочку в зеркале.