Деточка. Потерянный рай

Какие-то помолодевшие, приезжают родители: теперь всегда вместе, с кульками малоинтересных сладостей, даже не помню, каких, и кое-чем поинтереснее: появится личная машина. Не когда-нибудь, а скоро: в будущем году, к новому году, а, может быть, и совсем – после этого лета… Недоумеваю, как пропустила, когда успели… Одно только очень хорошо усвоила - тренировать меня больше не нужно, я же тефтеля. Сжальтесь над бывшей лапочкой: мне здесь так грустно, невыносимо, болит горло, душа, температура, нет настроения, а еще – вкусной еды, горячей воды, душа! Дайте насладиться после детской ванночки – заберите!

Когда они вообще умели устоять – забрали! Сестра – до конца счастливой смены в лагере, друзей нет – новый район и одиночество лета, танцев нет… Стоп. И вот вместо строк, струящихся в моей голове странно знакомым тактом, вместо закатной зелени дискотек, вместо ласкового угольного сияния, слагающего на мои стихи песню, безвылазно залегаю на дно детской - играть в куклы. Так я очутилась в стране Baby Doll.

Если детскую комнату разделить на две части, то получится два автономных пространства. Одно - вещам сестры: пусть наслаждается лагерным неведеньем. Другое - мне и моему новому увлечению: из первой командировки в Москву отец привез кукол Барби, необычайно тоненьких, изящных, безумно дорогих!

Если переполовинить пару полок новенького шкафа в поисках сырья, можно обставить несколько комнат в Baby Doll. Вот здесь, на границе моих владений, - просторная прихожая. Никаких засаленных пыльных полов, никаких удушающих коробок, скочевряженных ящиков! Дальше - уютная шероховатость диванов из собраний сочинений Пушкина, обложенных крошечными подушечками: микроскопическое кружево оборок, пушок ваты. Ласкают израненные иглами пальцы с изгрызанными ногтями. Уже до крови…

Если привлечь цветной картон, выйдет платяной шкаф с калейдоскопом нарядов: пляжные облегающие сарафанчики, игриво-вызывающие лосины, заманчивые топики, приоткрывающие плоский кукольный живот, бальные платья, декорированные трофейными перышками и блестками – из той, танцевальной, жизни… Теперь уже не важно… Запекаются крапинки игольных укусов, путаются нитки, застаивается воздух в добровольно запертой комнате. Теперь к нему примешивается душок от потеющих в долгом сидении коленных сгибов.

…И - от плавленого в микроволновке сыра! На родительской кухне долгожданная обновка. А у меня - обновки вкусов! Какие тефтели после напрягшей мышцы тренировки? Какие не съеденные от конкурсного волнения бутерброды? Теперь можно все! Янтарные блестки масла на еще теплом батоне. Можно сверху - и стразы сахара.

Зеркало, зеркало на стене… В просторной прихожей оживление: манящие приключениями сборы на летний отдых. Пластмассовая большая девочка с песочными часами талии задорно собирает чемодан из плотной бархатистой бумаги. Хрупкость негнущихся кукольных суставов сверяет осколок зеркала в кружеве салфетки.

Ворохи спутанных ниток - сценарии сбившихся с пути мыслей… До конца лагерной смены еще неделя, значит, я - полновластная хозяйка детской! Выхожу за пределы границы: появился доступ к нишам сестриного шкафа - свобода передвижения для кукол. Нижний ярус - кабина автомобиля. Что-то шикарное, вроде «Ягуара»: кропотливо вырезаны ножницами наклейки на сидениях - пригодились детские кубики, воображение дорисовало руль и рычаги управления для дружка куклы - черноглазого игрушечного парня.

- Бэби, у нас все получится! Мы выступим на этом конкурсе. Верь мне! - подсмотрела когда-то в «Грязных танцах» - культовом фильме для танцоров.

- Ну наконец-то ты перестал видеть во мне дочку богатого папочки! Я всем докажу, что не только поэт, но и танцовщица! - додумывать сценарии с куклами забавнее, чем с вожатым в лагере… Стоп.

Играю весь остаток лета, каждый день, с утра до вечера. Нет двора, нет прогулок - когда и были - нет даже книг. Играю сидя на полу, практически без движения - неизбежно растет вправо стрелка на механических весах. Набираются быстро один – пять – семь килограммов. В мире фантазий сбиваются с пути, соскальзывают в водоворот повторов несбывшиеся сценарии, как осколочные звуки с заезженной кассеты. Примеряет новые наряды – кукла. Танцует – кукла. Побеждает на конкурсах – кукла…

Если сейчас меня спросить, был ли шанс у реальной жизни, я вспомню о нежданном подарке, спасительной соломинке – о Чемпионе. Пронзающий уголь исподлобья, отточенный рельеф сильных, уже не мальчишечьих, рук, хлесткий ритм стремительной походки - вся эта недосягаемость могла бы вскружить голову, если бы не вздернутый нос. Мне оставалось тайком шпионить за ним из угла раздевалки - а она бесконечно пилила его из-за стертого каблука или неполучившейся прически.