Детство

Я кивнул. Когда он закрывал высокую дверь сеновала, мимо нас стремглав прошмыгнула белая кошка и скрылась под настилом. Мы пошли за ней и стали звать, зная, что она где-то там прячется, но она так и не показалась, мы в конце концов махнули рукой и отправились к трем сараям, в которых держали норок, в самом дальнем углу участка, на краю леса. Острая вонь, пахнувшая на нас оттуда, была почти нестерпимой, и я задержал дыхание.

Когда мы приблизились к клеткам, там везде поднялся звон и шорох. Коготки норок зацокотали по металлическому полу клеток, зверьки забегали из угла в угол. Мы подошли совсем близко. Черненький зверек отбежал в самый дальний конец, обернулся и зашипел на нас. Сверкали зубки. Глазки были похожи на черные камешки, и, когда спустя двадцать минут мы с Ингве уже лежал валетом в постели на втором этаже в отведенной нам комнате и он перед сном читал футбольный журнал, я все не мог отделаться от мыслей об этих зверьках. Как они, пока мы спим, всю ночь напролет бегают по клеткам из угла в угол. Вдруг снизу из гостиной до нас донеслись громкие голоса. Это мама и папа спорили с Хьяртаном. Громкие голоса не означали, что они сердятся, напротив, в этом было что-то успокоительное. Они добивались чего-то, чего им хотелось так сильно, что об этом невозможно было говорить шепотом или вполголоса, — об этом нужно было заявлять громко.

На следующее утро к нам зашел дедушка и спросил, не хотим ли мы пойти с ним выбивать сети. Конечно же, мы захотели и через несколько минут уже спускались вслед за дедушкой по тропинке, ведущей к фьорду, неся вдвоем пустой белый таз.

Лодка ждала причаленная к большому красному поплавку на некотором расстоянии от берега. В густом тумане казалось, она парит в воздухе. Дедушка подвел лодку к берегу, мы вскочили в нее, и после того как он, отталкиваясь шестом, вывел лодку на глубину, Ингве сел на весла и начал грести. Дедушка сидел на корме и, когда нужно, указывал направление, я сидел на носу, пытаясь разглядеть что-то в тумане. Лихестен на другом берегу почти весь скрылся, он только угадывался там, где сквозь влажную серую муть проглядывала полоска более темного серого цвета.

— Туман тут вообще-то бывает редко, — сказал дедушка. — Тем более в это время года.

— А ты бывал на вершине Лихестена, дедушка? — спросил Ингве.

— А то как же, — сказал дедушка. — Бывал, и не раз. Но с тех пор уже несколько лет туда не ходил. — Он подался вперед, уперев руки в ляжки. — Один раз я там был со спасательной экспедицией. Это была первая настоящая авиакатастрофа в Норвегии. Слыхали о ней?

— Нет, — сказал Ингве.

— Тогда был туман, как сегодня. Самолет прямо врезался в Лихестен. Мы даже услышали удар. Мы же не знали, что это было. Но потом объявили, что пропал самолет, и ленсман отправился туда, позвав людей. Вот я и пошел.

— Вы его нашли? — спросил я.

— Да. Но все, кто был в самолете, погибли. Я увидел голову пилота, это зрелище я никогда не забуду. Волосы — как будто он только что причесался! Гладко зачесаны назад. Волосок к волоску. Да, это я никогда не забуду.

— И куда же он врезался? Прямо в стену? — спросил Ингве.

— Нет. Отсюда не видать, но там на верхнем плато торчит скала. Так он и упал. Нам пришлось карабкаться на скалу. Загребай маленько левей!

Ингве даже сощурился от напряжения, вероятно, соображал: как это «загребай левей».

— Вот так, — сказал дедушка. — А ты хорошо гребешь! Да уж. Такая история вышла, что куда там. Во всех газетах напечатали. И по радио только об этом и говорили.

Впереди среди серого тумана закраснел круглый поплавок над сетью.

— Вытащишь, Карл Уве? — спросил дедушка.

Я с бьющимся сердцем нагнулся и схватил его обеими руками. Но красный шар оказался скользким и вырвался у меня из рук.

— Ты подхватывай его снизу, — сказал дедушка. — Начнем сначала! Отгреби немножко. Да, вот так.

На этот раз мне удалось втащить шар на борт. Ингве втянул весла в лодку. Дедушка принялся выбирать сеть. Рыбы показались в черной глубине как мерцающие блики, укрупняясь на глазах, проступили отчетливей, а в следующий миг перевалились через край и забились в лодке. Они были такие блестящие и чистые, с серо-коричневым или синим рисунком на спине, с желтыми глазами, розовым ртом и острыми как бритва плавниками и хвостами. Одну я подержал в руках, она изгибалась с такой силой, что я не поверил своим глазам, когда в следующий миг она уже неподвижно лежала у моих ног на досках настила.

Дедушка терпеливо выбирал из сети запутавшихся в ней рыб и кидал по одной в таз. Всего мы наловили двадцать штук. В основном сайду, но попались и одна-другая треска, и несколько люров, и две макрели.

Когда Ингве снова взялся за весла, я вдруг услышал журчащие и плещущие звуки, как будто мчится парусная лодка, и обернулся на шум. Метрах в тридцати от нас в воде двигались темные спины.

Я испугался.

— Что это? — спросил Ингве, подняв лопасти весел. — Вон там?