Детство в девяностых

Автобус-пазик из их деревни до ближайшего крупного села, откуда можно было сесть на проходящий рейсовый автобус, ходил только два раза в неделю: по воскресеньям и четвергам. Никакой мало-мальски билетной кассы в деревне не было и в помине; чтобы уехать, допустим, в Москву, надо было сначала дождаться четверга или воскресенья, встать ни свет ни заря дабы к пяти часам утра быть уже на остановке. Доехать до райцентра. Купить там билет дней за пять. Затем снова вернуться на трёхчасовом автобусе. И уж потом ждать ещё несколько дней до очередного воскресенья или четверга, чтобы, наконец, уехать. В общем, тем, у кого не было своей машины, как уехать из деревни, так и приехать в неё, было целой проблемой.

В ночь накануне отъезда Дашу положили спать с бабкой. Баба Нюра, вот уже несколько лет не выезжавшая никуда дальше райцентра, была взволнована не меньше Даши. Как-то встретит их там Галина?.. Они, конечно, послали ей туда телеграмму. Накануне баба Нюра лично ходила звонить к бабе Дуне. Трубку подняла свекровь, или, как окрестила её за глаза баба Нюра — «каракатица».

— Тяляграмму получали? — громко крикнула баба Нюра в трубку, так, что было слышно на улице, — Пярядайте Гале, чтоб встретила нас с ахтобуса! Да!.. В шашнадцать двадцать пять!..

И теперь баба Нюра, охая и кряхтя, никак не могла сомкнуть глаз. И, соответственно, не давала спать и Даше.

— Вот такие-то дела, Дашенька… — бормотала она, больше разговаривая сама с собой, — Плохи дела наши, потому — и здоровья нет, и жить не на что… Я уж и за скотиной-то ходить ня можу. А уж за тобой-то и подавно…

— Чего за мной ходить, я большая уже.

— То-то вот и оно-то. Маленькие детки — маленькие бедки, а уж большия…

На Дашу наплывает сон; и в то же время ей хочется поговорить с бабкой, излить душу. Ведь и бабка когда-то была девчонкой; разве она не поймёт?

— Ба, а отчего умерла Кристина? — задаёт она так давно мучивший её вопрос.

— А кто ж её знат, отчего? Помярла и помярла. Пошто б она жила-то, така вековешна?..

Даше захотелось плакать.

— Не хочу я в Москву, ба…

— Не всё, миленькая, выходит, как мы хочем. Привыкнешь, куды денисси…

Баба Нюра ещё что-то бормотала, но Даша уже не разбирала слов. Она провалилась в дремоту; мерещилось ей, что бродят они с Кристиной по каким-то пещерам. И вдруг послышался откуда-то сверху стук и голос деда Игната:

— Нюрк! А Нюрк?..

Даша открыла глаза. Стук снова повторился, и вдруг, как в немом кино, силуэты бабки и деда со своих постелей почти мгновенно приняли вертикальное положение. Даше было бы смешно, если б ей смертельно не хотелось спать.

— Уй-уй! Будильник-то не прозвенел! Лёша! Лё-о-ша! Ты что ж, паразит эдакой, будильник-то не завёл?

— Я завОдил...

— Ребёнка подымай! От напасть-то! Ить не поспеем на ахтобус!

Но Даша уже и так была на ногах. От недосыпа её знобило и тошнило, и хотелось только одного — повалиться обратно в постель и спать.

А баба Нюра уже суетливо пихала ей в руки пальто, тянула за руку на мост. На улице меж тем уже рассвело, но было чертовски холодно. У Даши зуб на зуб не попадал, пока они, под вопли бабы Нюры, торопливо бежали к автобусной остановке, около которой уже стоял замызганный «пазик».

— Уй-уй! Ахтобус! Лёша! Лё-о-ша! Где ты там плятёсси, дурак эдакой? Бягом!!!

— Дык, телега же, ёлки-мОталки… — бормотал дед, толкая перед собой полуразвалившуюся водовозную тележку со сломанным колесом, на которой громоздился мешок картошки. Хромоногая тележка, словно пьяная, вихлялась в разные стороны.

— Бросай её, к чёртовой матери!!! — заорала бабка, — Бягом!!!

— А картовь?..

— Ну её! Бросай, тебе говорят!!!

Дед с видимым сожалением бросил тележку на дороге, дав ей на прощание хорошего пинка. В последнюю секунду заскочили в вонючий, душный автобус, и почти сразу же Дашу, ничего не евшую со вчерашнего дня, начало сильно мутить.

Автобус поехал, подпрыгивая на ухабах и ухая под полом баллонами. В салоне ещё сильнее завоняло выхлопными газами, и Дашу вырвало.

— От наказание господне, — проворчала баба Нюра, вытирая носовым платком обблёванное Дашино пальто.

— Долго ещё? — простонала Даша с позеленевшим от тошноты лицом.

— Долго… Цельный день ихать будемо...

Целый день!.. Это было невыносимо, и от такой новости Дашу замутило ещё сильнее.

Глава 26

Это было долгое и утомительное путешествие.

Сначала Даша со стариками ехали полтора часа на тряском, вонючем автобусе. Потом, на ещё более вонючем сельском автовокзале, три часа ждали проходящего рейсового автобуса до города, на котором предстояло ещё ехать большую часть пути...