Девальвация человечности

— Это счастье выпало мне одной. Ты знаешь про Ию и Де…

— Да, Игнат только сказал, — прижимая ее все крепче к себе, поведал он.

— Что с ними будет? — виновато прошептал Игнат, почувствовав угрызения совести, за то, что сам спасся.

— Я проследила немного за ними, насколько я поняла, их намереваются отправить в «Ясный разум», — обреченно ответила она.

— «Ясный разум»? — послышался тревожно вопросительный тон, из-за угла вышел Ренат. Все с удивлением посмотрели на него. — Если это так, то дело дрянь. Они там и неделю не протянут, — и хотя все сердце его вспыхнуло огнем тревожности за любимую женщину, внешне, ему удавалось сохранять, может и не идеальную, но относительную невозмутимость, он отчаянно пытался выглядеть безразличным к их беде.

— Что ты такое говоришь? — взмолилась Мария. — Ты же протянул?

— Мне просто повезло, когда я там был, эта система была нововведением, а теперь, прижившись, это орудие морального уничтожения. Их срочно надо спасать!

— Ты что сбрендил? — словно обезумевший от страха спросил Игнат. — Это самоубийство.

— Она не моя сестра, милый мой, — горделиво произнес он, желая пристыдить труса. — И все же, я намереваюсь не сидеть здесь, а действовать. Вы со мной?

— Следует все тщательно обдумать и понять, как пробраться туда, но мы с тобой, — переглянувшись взглядом, единогласно согласились Мария и Мирон.

— У нас максимум два дня на составление плана, давайте не затягивать, — сурово настаивал Ренат.

— Это чистое безумие! — воскликнул Игнат.

— Безумие, — он запустил руки в свои волосы и быстро провел их по голове три раза, словно пытаясь заглушить дурные мысли. — Сидеть здесь и ждать, что все само собой разрешиться, вот что такое безумие. Ты что думаешь, что это игра? Что завтра ты проснешься, и все будет как обычно? Так вот тебе новость, — он подошел к нему поближе, закуривая сигарету и медленно наклонившись в сторону его правого уха, прошептал: — Как раньше уже не будет и у нас есть выбор, мириться с тем, что есть, или бороться за то, что любим. — Ренат говорил это с особой пылкостью и с легкими хриплыми нотками в голосе. — Я выбираю второе, а ты?

— Если нас схватят, это им не поможет, — настаивал Игнат.

На самом деле он понимал целесообразность мыслей своего оппонента, но стыдился прилюдно признать поражение.

— Но ты не будешь спорить с тем, что наше бездельное пребывание здесь им тоже явно не поможет. Знаешь, что происходит с детьми, если до 3-х летнего возраста общество не помогает им освоить речь? — он подождал секунд 15 и продолжил. — У них в принципе не формируется речь, потому что этот сенситивный период был упущен, кто-то буквально забирает их жизни, будущее, сумасшедшие родители, любящие экспериментировать или бабуля алкоголичка, или даже психопаты в семье, не важно, кто, важно само преступление. В дальнейшем у этих бедняг с отсутствием фундамента для развития здоровой психики и дом не будет строиться, такие кирпичики как, например, элементарная возможность общения, представление, мышление и другие психические процессы и функции, им будут недоступны, на высшем уровне развития, понимаешь? Сейчас Ия и Демьян дети, а мы общество, которое может их спасти. Неделя это их сенситивный период, время, когда их еще не сломали. Опасно ли это? — разводя руки в стороны, словно раздвигая потоки воздуха, продолжал Ренат. — Еще бы! Но что оправдывает риск сильнее, чем дружба и любовь? К тому же не следует пренебрегать удачей в делах праведных, друг мой, иначе скатишься во мрак.

Мирон наблюдал за происходящим и, не смотря на всю свою любовь к Игнату, не мог не согласиться с Ренатом. Игнат же стоял, тщательно обдумывая только что услышанное. А за тем довольно нервно и пораженчески произнес,

— Ты прав, я с вами, — после чего, сохраняя свою невозмутимость, с задумчивым видом покинул комнату.