Девальвация человечности

Он всем сердцем любил сестру и старался оберегать ее, но в этой ситуации инстинкт самосохранения оказался на порядок выше его родственной связи и без лишних слов пугал и самого Игната. «Я и правда трус», — преисполненный трагизма, размышлял он, полностью отдаваясь самобичеванию. Поскольку, возможность действовать в соответствии с желанием максимального минимизирования риска для своей жизни, вступала в сильное противоречие с долгом социальной роли «любящего брата», все это укладывалось в внутриличностный конфликт, выражающийся в противоборстве желаний и долга, моральных принципов и личных привязанностей. В жизни Игната подобное настроение выливалось отравляющими парами аффективного напряжения и повышенной эмоциональной неустойчивостью, следствием чего выступало общее снижение уровня самоконтроля. Он повяз в болоте из сомнений и самоосуждения. «Я жалкий трус», — с сожалением говорил Игнат. — «Я плохой брат, черт, черт», — бил он ладонями по своим щекам, наказывая за слабость. «Как же мне быть?». Он просидел в душной комнате целую ночь, и только под утро смог наконец-то уснуть, облокотившись на старое потрепанное кресло. Во сне, Игнат оказался посреди чудесного соснового леса. Вечерний свет солнечных лучей, пробивался через крону величественных густо зеленых деревьев, растворяясь в легкой дымке уходящего дня. Шепот ветра, раздающийся с кончиков миниатюрных кустарников, звал его за собой. Любуясь, он продвигался по небольшой тропинке сказочной красоты, уводящей его все выше по горе. Он шел пока не встретил маленького мальчика, собирающего чернику в глубине леса. Увидавший его ребенок помахал рукой, чистая детская непосредственность лучезарной улыбкой разлеталась по маленькому лицу. Игнат радостно помахал в ответ и пошел дальше, ощущая сладкий привкус детской безмятежности во всем теле. Чуть погодя ему встретился опечаленный подросток, забившийся в небольшую пещерку, так одиноко и жалобно, словно чего-то боялся. Теперь Игнат чувствовал страх, сменивший легкую радость. Через пару метров он увидел молодого мужчину в строгом деловом костюме, такого серьезного и загруженного, что хотелось скорее прокричать ему, остановись! Неужели ты пройдешь мимо, не замечая всей красоты этого волшебного, летнего леса греющегося в лучах уходящего в закат солнца? Мужчина бросил загруженный грустный взгляд на Игната и тут же, быстро растворился среди сосен, как люди растворяются среди своих забот и хлопот. Это последнее что Игнат увидел, последнее, что он так ясно запомнил. Открыв глаза, он обычно не запоминающий своих сновидений находился под впечатлением от того, что вспомнил почти все элементы странного сновидения, и ребенка, и подростка, и мужчину. Сон будто был путеводителем, ключом, с помощью которого он сможет осознать природу своего поведения и стать лучшей версией себя. Неожиданно ему вспомнилась заметка из одного психологического журнала, что попала к нему на стол абсолютно случайно пару недель назад. Фриц Перлз, полагал, что каждый образ, возникающий во сне, является олицетворением наших субличностей, частей, которые мы по какой-либо причине отвергаем от части единой личности, своего Я. Все, что мы видим во сне, это и есть мы. Если это так, то о чем, мое подсознание хотело предупредить меня? Задумался Игнат. Начнем, начал взволнованно анализировать он сюжет увиденного сновидения, ранее не занимаясь подобными вещами. Мне приснилось три образа, ребенок, подросток, мужчина.

Я — ребенок. Он вспомнил, каким был в детстве, веселым и открытым авантюристом, беззаботно исследующим окружающий мир. Вот почему когда он проходил мимо мальчика, то ощутил уже знакомое ранее, чувство детской безмятежности, непосредственности. В этот период ребенок воспринимает себя частью окружающего мира, ничего не боится и принимает себя, не боясь показаться смешным, неуклюжим, грязным. Никакого внешнего осуждения, никаких стереотипов и страха.

Я — подросток. Учитывая, что образ мальчика из сновидения был опечаленным одиночкой, Игнат вспомнил себя в этом возрасте. Отец был груб и требовал безукоризненного подчинения, ровесники жестоко высмеивали малейшие недостатки, прыщи, не красивую одежду, что сильно ранило впечатлительного мальчика и вызывало комплексы. Примерно со школы, Игнат начал бояться быть высмеянным, не нравится окружающим, быть не таким как все. Поэтому часто делал совершенно не то, что хотел, постепенно забывая какого это быть самим собой, планомерно принося личность в жертву надуманных тенденций временной популярности.