Девять

Веня вспомнил кожей (воспоминание было смутным, как взгляд сквозь зеленоватую толщу морской воды): к ране на его ноге прикоснулись пальцы морской женщины, не русалки, а живой земной женщины, обитающей в море. Марии, если не изменяет память, хотя глупее этого выражения в данном случае ничего не придумаешь: как можно пытаться вспомнить то, чего не было и в помине? Мария приложила указательный палец, увенчанный наперстком , к губам: мол, остальное вспомнишь потом, в спокойной обстановке. Тогда и пообщаемся.

Веня так и поступил.

Результатом воспоминаний стало убеждение: огонь его не взял, и вода не приняла – и все потому, что он пока не выполнил возложенной на него миссии. В кармане брюк обнаружен был тот самый наперсток.

– Понял? И я там был, – заключил Веня.

– Где там?

– У Марии.

– Раньше надо было сказать. Я бы ей привет передал.

– Так ведь ты и был моим приветом. Посланником и приветом одновременно. Помахал ручкой тете Марии от дяди Вени.

– А получилось, что хвост стал вилять собакой, ты не находишь? Теперь ты мой привет.

– Не хочешь спросить, чем мы занимались на яхте с Филей?

– Я знаю, Веня.

– Научился читать прошлое?

Теперь привилегия отставлять вопросы без ответа безоговорочно перешла ко мне.

Мелкие чайки кружили вразнобой, напоминая рассеявшийся пух, поднятый потоком воздуха вверх. Их тела отливали на солнце белым серебром, словно чешуя рыбок, за которыми они охотились.

Потом чайки опустились на воду и покрыли ее легкими белыми поплавками.

Успокоились».