Девятая Парковая Авеню (СИ)

Я не могу ответить как. Я просто не понимаю, что с ним происходит. Это от жара? Его рана так серьёзна? Я же не врач, я… Господи, я просто хочу понять. Почему в его взгляде нет ни ненависти, ни злости… только затаённая грусть и какой-то сдержанный интерес. Если он и переживает смерть отца, то очень глубоко внутри себя. Рискнуть ли? Забыть на секунду весь свой прошлый горький опыт и поверить (всего лишь на секунду!), что он и правда так чист, как кажется? Кроме того… понятно теперь, зачем Максимилиан распорядился повесить изумруд на его грудь. Потешить раздутое родительское эго. Воспеть имя, спрятанное столь хитроумно в причудливых изгибах зелёных граней. Почти таких же зелёных, как и его глаза. Бллин, я, кажется, очарован ими даже больше, чем гляделками Кирсти Лайта. Однако хорошенького понемножку. Я нехотя отвел взгляд:

— Не важно. Я чудом выкопал для тебя какао из старых закромов. Не гарантирую, что не просроченное. Пить будешь?

— Да, — что я вижу… В зелёных омутах радость. И стыд. — Конечно да. Прости, что нагрубил там, в спальне. Я… — он глянул в окно, нервно потрогав свою вторую, обездвиженную, руку, потом вздохнул и договорил: — Я просто ожидал, что не проснусь. Или проснусь в аду. Или где-нибудь ещё в похожем месте. И совсем не подготовился валяться на твоих странноватых чёрных простынях. Более того — я никогда в жизни не спал на таких… ну, в общем, я так смутился, что должен был…

— Хватит, хватит, — я подтолкнул его к столу и рывком усадил на диванчик. — Жди свой завтрак.

Отвернувшись к плите, я уже знал, что буду делать. Сердце сжималось (теперь ты понял, миокард?! всё стало только хуже из-за твоих бестолковых игр) и разваливалось на куски от боли — откуда она взялась? Когда это я успел привязаться к пареньку? Почему всё происходящее настолько неправильно и нехорошо? И почему, несмотря на это, оно происходит?

Я налил из кофейника какао в чёрную чашку с мордашкой Кирсти времён альбома “Mystic Shadows & Diamond Glow”. Открыл сахарницу и послушал как будто со стороны свой ровный голос:

— Сколько тебе ложек?

— Три с половиной. Можно четыре.

— Любишь сладкое?

— Очень.

Я насыпал сахар — три ложки с горкой. Нет, всё-таки четыре. Должно хватить. Потом выдвинул ящичек стола, не глядя пошарил рукой и вытащил маленький пакетик с тремя овальными синими таблетками. Это набор под названием «скупой Морфей», припрятанный на особый случай. Галлюциногенное снотворное без цвета и запаха, но с характерным горьковатым привкусом. В составе несколько очень сильных алкалоидов. Сущий яд. Потом малышу будет очень плохо. Но выбора нет. С отсутствующим выражением лица достаю одну таблетку и бросаю в какао. Со стуком мешаю ложечкой. Эта гадость полностью растворилась.

Разворачиваюсь и замираю почти в испуге: голова Кси лежит на столе, обхваченная одной бледной рукой, а всё его тело сотрясается в ужасных беззвучных рыданиях. Не в силах смотреть на это, я просто поставил чашку на стол и пулей вылетел из кухни. Нет… Господи, нет! Зря я похвалил его за выдержку. Он ведь всего лишь маленький мальчик.

Стою на балконе. Ещё минут пять пытки и можно возвращаться. В доме тишина. Да, Ксавьер всё выпил и уснул. Пора приниматься за дело.

*

Я надел на него свою рубашку и носки. Еле-еле обнаружил обувь нужного размера, в подвале, из числа древних невыброшенных коробок: у юного сорванца нога меньше, чем была у меня в его возрасте. Уложил спящее тело в машину и привез на Девятую Парковую авеню, к знакомой до отвращения калитке. Увидев незнакомое лицо охранника, я вздохнул с облегчением. Сценарий с пьяным другом-оболтусом в деле, ещё не все потеряно.

— Здравия вам, — сказал я, придав лицу как можно более беззаботное выражение. — Привёз вам тут мальчика… Я Эндж. Кузина Рашель просила позаботиться о нём. Он так упился ночью, что не соображал, где находится. Подрался, пристав к чёрномазым… получил пулю в плечо. Но, к счастью, всё обошлось без полиции. Надеюсь, я привёз его по правильному адресу?

— Да, — отрывисто бросил секьюрити и забрал Кси с рук на руки. — Большое вам спасибо.

Калитка захлопнулась. Я сел в «Феррари» и поехал домой. Самочувствие просто омерзительное.

Проснувшись ближе к вечеру, Кси почувствует убийственную головную боль. А ещё обнаружит странные провалы в памяти и целый калейдоскоп нереальных видений о прошедшей ночи. Большинство из них будет вымыслом его растревоженного таблеткой сознания. Возможно, он будет помнить о смерти отца… и не будет в этом уверен на все сто. Он вообще ни в чём не будет уверен даже наполовину. Важно лишь одно — меня он помнить не будет. По крайней мере, не должен: в инструкции к «скупому Морфею» чёрным по белому говорилось о стирании воспоминаний за последние восемь-десять часов.

Отчего же мне так плохо, а?

========== 5. Ангел ==========

****** Часть 1 — Личности ******