Девочка и Дорифор

Но спасения от навязчивой тревоги, тоже, по-видимому, сорному приобретению, конечно же, не произвелось, несмотря на утвердительное поддакивание себе. Мысленно освобождение вроде бы сотворилось, а живого воплощения воли не вышло. И спокойствия не наступило. По-прежнему во внутренний мир Антона Вельяминовича продолжал проникать потаённый страх. Страх – перед новоявленным, но обязательным и внезапным проявлением ощущения мёртвого. В любой момент. Эта жуть немилосердно щемила сердце и беспощадно мутила сознание.

А на белом свете существует один славный и испытанный способ не думать о мусоре вообще. Этот способ – увлечься. Неважно, чем. Наилучший приёмчик. Увлекательное происшествие – оно замкнуто внутри себя, оно вообще не предполагает ничего другого, рядом происходящего. Тем более, когда предпосылки вот, на ладони. Был же звонок. Прехорошенький звоночек! Как обозвал это место насмешливый Дорофей Иванович? Виртухец? Да, надо немедленно подаваться туда. В Виртухец, в Виртухец, в Виртухец! В ласковую прохладу милейших рощ, тени которых укрывают несметные кладези, ожидающие новых открывателей. И виза многократная в кармане. И неотложных дел вроде бы нет. Ну, неотложных дел в природе вообще не бывает. Взял, да и уехал.

Увлечение у Луговинова пробилось, не дожидаясь особой подпитки. Проклюнулось вместе с радостью. Они оба, сообща взошли внутри академика прямо сквозь потаённый страх. «На машине поеду. А по дороге уж договорюсь и с нужными людьми. Они тоже в кармане». Учёный похлопал по прямоугольной выпуклости на заднем кармане брюк, где скрывалась ещё свежая, действующая записная книжка, вздохнул глубоко, и тут же весёлость дала знать о себе лёгким смешком, распространяющим тёплые волны в той области ума, где недавно трепетала стужа.

До портового местечка Турку с международными паромами, так или иначе, ехать долговато будет, поэтому Луговинов подумал и решил ещё удлинить дорогу. Для особого удовольствия. Из пяти возможных трасс выбрал для начала пути Приморское шоссе. «Вдоль Залива оживлённее будет, – подумал он, – и есть места, для отдохновения по ходу дела». Так и постановил. Заодно прихватил notebook.

Глава 19. Море

– Может быть, действительно позагораем, а? – папа с эдаким, знаете ли, юношеским задором пытал дочку.

– Где? Да ну тебя. А работать?

– Хорошо работается тогда, когда выкидываются другие желания из головы. А как их выкинуть? – папа нарочно отворотил взгляд резко вбок.

– Очень просто, – согласилась девочка, – надо быстренько удовлетворить горящие остальные желания и о них больше не думать.

– И впрямь ты у меня девочка наимудрейшая. Немедленно поедем на море.

– На Чёрное? На самолётике?

– На синее. На электричичке.

– Ха-ха-ха. Я и забыла, мы ведь живём у самого синего моря. Тогда быстрее доедем на метро. До «Приморской».

– Скучновато будет. Желания должны исполняться с блеском. Поедем аж в «Солнечное».

– И квасу купим?

– И квасу.

– И мороженое.

– Будет.

Через час-полтора они внутри пёстрой мозаики многолюдья вышли из электрички и остановились у шоссе возле «зебры», пережидая мчащиеся автомобили. Вскоре на дороге создалась свободная от машин область, и нетерпеливые пляжники рванулись вперёд, стараясь успеть перейти на ту сторону до приближения следующей порции автомобилей. Первым оказался папа и за ним девочка, чуть позади. Но тут же меж надвигающейся новой порции машин вырвалась вперёд одна, в дальнем ряду и, набирая скорость, свирепо бибикая, сделала попытку проскользнуть раньше, чем шоссе окажется устланным толпой пешеходов. Обыкновенный замызганный «жигулёнок». И водитель в нём: согнутый, с головой, погруженной в плечи, с серым лицом, но в живописно пёстрой красно-жёлтой рубашке. Даль шёл, и не думая останавливаться. Водитель нажимал на газ и продолжал бибикать кулаком об руль, давая знать, что он тоже не думает пропускать пешехода, и что он вообще готов сбить его к чёртовой матери, потому что он торопится на праведное дело. Касьян Иннокентьевич едва-едва успел проскочить перед лихачом. В момент их максимального сближения оба, водитель и папа, указали себе на лоб. Большинство пешеходов тоже не довольствовалось поведением серо-пёстрого автомобилиста, но выражало негодование сдержанно. Даль, конечно, ощущал собственное преимущество перед водителем, но раздражения не испытывал. Лишь мимолётное огорчение коснулось края души.

– Вот гад, – сказала девочка, догоняя папу.

– Ладно, – ответил папа, – квасу бы не забыть.

– Всё равно гад, – девочка утвердилась во мнении о дорожном лихаче.

– Гляди, квас, – папа увидел перед собой ларьки, и нацелился на ближайший из них. – Большую?

– Большую, – согласилась девочка, – а мороженое на обратном пути возьмём, когда погреемся, ладно?

– Ладно. Хорошее это слово.

Хорошее слово быстро заставляет забыть неприятность. Жалко одного: Касьян Иннокентьевич опять не заметил вплотную подошедшую подсказку достойного поведения. Она даже пошевелила рукой перед его глазами, будто проверяя – в сознании ли человек.