Девочка и Дорифор

Слух о чудном семействе, конечно же, быстро дошёл до городов столичных, где обитают предприимчивые господа. Вскоре наладились концерты, запись его музыки, обеспечилась продажа дисков. Организовались её выставки, печатание репродукций, закупка и продажа картин. Закрутились деньги, закрутились дела. Он получил прекрасные музыкальные инструменты, получил совершенную студию звукозаписи. Она получила обширную мастерскую, любые материалы и технологии, получила натурщиков, каких угодно.

Вскоре они стали жить раздельно. С виду в одной семье, в одной квартире столичного города, но порознь: приходилось выполнять многие несовместимые обязательства. А потом вообще подолгу не встречались. Гастроли, выставки. Земной шар велик.

Довольны ли были они по отдельности? Необычный этот вопрос возникает, конечно же, из-за невозможности спросить: а довольны ли они странной общей жизнью? Впрочем, работа и успехи в ней не давали убедительного повода сомневаться в правильности выбора подобного стиля бытия.

Но где ни был бы он, и куда ни отлучалась бы она, сколь широко они друг от друга ни разделялись, будь то противоположные точки земного шара, – если только случится гроза в одном из тех мест, он и она встрепенутся и затаят дыхание. Тот, кого застала гроза на его месте, и тот, от кого она оказалась далека, оба чувствуют её одновременно. А внутри сердца обязательно возникнет образ того низенького деревенского заветного окна. Он ущипнёт себя за локоть. Она же встряхнёт плечами.

Стихия умиротворяется, и они привычно продолжают заниматься делами. Но втайне от себя они ждут новой грозы. Здесь, рядом с собой, или там, рядом с другим.

Дорифор умолк.

– А дальше? – девочка весь рассказ слушала, затаив дыхание подобно тем двоим при грозе, вот и прорвался у неё резкий вопрос.

– Дальше? Что стало дальше, додумайте сами, – решительно и уверенно сказала её мать.

Дорифор, выдержав короткое молчание, неуверенно согласился протяжным кивком головы. Затем выждал короткое сомнение и не стал продолжать рассказа.

– Верно, – он опустил брови. Продолжение печальное, конец ужасен. Поэтому стоит и прекратить повествование. А кто пожелает, пусть изменяет его развитие по усмотрению своего ума и сердца, да приводит к тому концу, который он считает наиболее подходящим.

И автор импровизации поочерёдно взглянул в глаза слушателей, как тогда, при знакомстве. Каждый оставался на прежнем месте за столом. Только тётя Люба пересела на маленькую скамеечку возле старинной печки, украшенной серебристо-зелёными изразцами, и зачем-то потянула на себя бронзовое крыло синицы-ремеза. Дверце открылось, а из чела просыпалось несколько недогоревших скомканных листков бумаги, исписанных перьевой авторучкой. Она запихала их обратно, захлопнула дверце и потёрла друг об дружку испачканные пеплом пальцы. Дорифор не стал её упрекать, он лишь чуть-чуть скривил рот.

Наступила всеобщая тишина, в которой зарождались отдельные и непохожие друг на друга продолжения истории или, точнее, повести.

ДЕВОЧКА ВЫСЛАЛА ИХ ОБРАТНО В ДЕРЕВНЮ.

Однажды, когда началась гроза, а это происходило в далёкой Аргентине, она ехала в такси на открытие персональной выставки в Международной выставочной галерее. Ливень барабанил по крыше старенького «форда», шумели брызги от луж, когда по ним проезжали колёса машин, грохотал гром, и что-то напевал водитель такси. Но ничего не слышала. Зато, лишь сверкнёт молния, она прищурится и потрясёт плечами. Почти по-цыгански. Водитель смотрит на неё в зеркальце и смеётся. Думает, что она так пытается стряхнуть с себя вспышку молнии.

А в то же время, на севере Японии шёл снег. Перед началом давно заявленного выступления музыканта, около нового концертного зала «Китара» в убелённом парке Накайима собиралась публика, жаждущая услышать гения. Он сидел перед роялем в репетиционном зале и готовился к выступлению. Но вдруг ощущение далёкой грозы прорвалось в его сердце. Он ущипнул себя за локоть. Но нет, не чувствовал боли. Щипал и щипал, а боль не приходила. А потом опустил крышку рояля, встал и сказал, что всё, выступать сегодня не будет, уезжает домой. Немедленно – домой. Да, случился грандиозный скандал. Более двух тысяч билетов давно продано. Однако решение оставалось непоколебимым. Пусть. Ничего страшного. Пусть скандал. Так даже лучше. Домой, домой, домой.

А в Аргентине по улицам текли потоки воды. Она схватила водителя такси за плечо и потрясла его, ещё сильнее, чем собственные плечи. Велела остановиться. И когда такси остановилось, выскочила прямо под ливень и побежала. Её тащила какая-то неведомая сила. А вот и здание крупной авиакомпании «Аэролинеас Аргентинас». Она расталкивает локтями народ, прячущийся тут от дождя, подбегает к окошку кассы и пишет что-то на бумажке. Кассир говорит «си, си» и тоже что-то пишет. Она радуется и быстро расплачивается. А через полчаса она уже в аэропорту имени министра Пистарини.