Девочка и Дорифор

– Дорик, теперь ты обозначь нашу церемонию интересным словом, – сказал Касьян, перед тем равнодушно и несколько предвзято разделив радость присутствующих по поводу традиционного тоста Луговинова.

– А хотите, я поначалу вам расскажу одну интересную историю? – воспрянул духом постоянный обитатель гостеприимного помещения, опуская взгляд с потолка, на котором тот оставался во время опрокидывания стопки за прекрасных дам и во время закусывания. Эта история, точнее, повесть, мне кажется, вполне уместна именно прямо сейчас. Мне кажется. – Он имел в виду затеянную в голове игру образов на отдалённую тему всегда ускользающей главной мысли.

– Я хочу, – обрадовалась девочка, – мне нравятся истории, взятые с потолка, – и тут же погрузила голову в шею, оглядывая взрослых.

Взрослые помолчали. В знак согласия.

Дорифор понял настроение присутствующих, вследствие чего и приступил к рассказу.

Глава 26. Повесть о слепом музыканте и глухонемой художнице.

В одном селе, где-то в тёплых краях (где в ближайшей округе обычно по склонам холмов растёт золотой виноград, а издалека доносится рокот морского прибоя), в том селе жил мальчик. Он был слепым от рождения. Ничего не видел. Он даже из рассказов родственников не мог понять, что означает, например, изумление или даже страх перед внезапным ярким светом. Подставляя полуденному солнцу бледное лицо с открытыми глазами, он ощущал от него только тепло. Особое, конечно, тепло, не то, что создаёт жаркий воздух, или прикосновение руки, или пар от горячей пищи. Каждое тепло досконально отличительно для него, в том числе и солнечное тепло. Но ощущение света он имел необыкновенное, непохожее на то, что видят зрячие люди. Лунная ночь вызывала в нём настроение ожидания. Солнечный день бодрил, свет пламени наводил на размышления. Электрическая лампочка заставляла быть равнодушным. И цвет различал необыкновенно. Синее море погружало в поэтические раздумья, а синее небо раскрывало ощущение надежды. Зелень деревьев отражалась покоем, а серость асфальта угнетала нетерпением. И всякое из тех настроений порождало определённую мелодию, которую при желании можно воспроизвести пением или на музыкальном инструменте.

Ещё в одном селе, где-то на севере (где в окрестных лесах не менее обычно растут меж сосен густые поросли серебристого мха и туда иногда заглядывают с неба сполохи северного сияния), в том селе жила девочка. Она была глухонемая. Тоже от рождения. И у неё не существовало решительно никакого понятия об изумлении или страхе, например, другого рода: она даже не могла себе представить, скажем, жуткого грохота или треска. Но звуки различала тоже иначе, нежели человек, обладающий слухом. Журчание ручья придавало цвету воды живительный оттенок. Пение птиц обогащало яркостью листву деревьев, а шум ветра – матовостью. И всякий прочий звук придавал предмету, его испускающему, особую видимую черту.

Идёт время, а они растут. Юноша по-прежнему не способен видеть. Девушка не ведает о слухе. Зато у обоих развиваются и успешно созревают разные дарования. Юноша уже обладает абсолютным слухом и умет играть на любом инструменте, случаем подкинутым ему в руки. Он делает это с большой любовью в течение дня, от его зарождения до замирания, и всё получается у него превосходно. Девушка имеет острое зрение и чуткие пальцы. Она любит рисовать карандашами, углем, мелками, писать различными красками, ещё вышивать и ткать гобелены. И любая работа выходит из её рук видом совершенным и великолепным.

Однажды они повстречались, и тоже в деревне, ещё в другой, где-то в среднерусских лесах (там обычно растёт берёзка и осина и протекает широкая река, огибая лёгкие возвышенности). У этих молодых людей в том селе жили родственники. Возможно, их родители привезли туда. Отдохнуть. Кого от жаркого лета, кого от холодной зимы. Это ими предполагалось. А в действительности они там остались надолго, потому что родители их, по вине случая, окончили в той деревне земной век. Выдался лесной пожар, и несколько человек не смогли выйти из огненного окружения на одной из возвышенностей почти рядом с рекой. Так жестокая природа привнесла в жизнь деревни страшную трагедию, но и ею же – свела наших молодых людей особенно тесно. Хм, они и раньше, как говорится, пересекались друг с другом, деревня-то маленькая, все обо всех знают. Незнакомых людей нет. Но то были обыкновенные встречи, мимолётные. А тут что-то произошло особенное. Их словно бы вновь познакомили другие молодые люди, которые умели одновременно и видеть, и слышать. Играючи познакомили, может быть, и с попросту шутливым умыслом. Ладони юноши и девушки сошлись в рукопожатии, и оказалось, что они хорошо умеют узнавать друг друга чистым осязанием. А ещё, от юноши исходил запах высушенного дерева и тонкого металла, от девушки пахло льном и мёдом. Они сразу узнали и запомнили друг друга ничем не застланным обонянием.