Девочка и Дорифор

Учёный, растратив последние крохи вдохновения на исследование чужих произведений, остался вообще без ничего. Ни вдохновения, ни маломальского детища. Расточил всё, что имел. Потом он стал собирать коллекцию красивых чужих мыслей, увлёкся новым любимым занятием, но вдруг опомнился. Вспомнил о чём-то родном. Далёкое-далёкое дело, давным-давно брошенное, предстало перед ним чрезвычайно ясно. Он вернулся к старым, казавшимся наивным идеям, почти перестал общаться с другом-бизнесменом, и случилось чудо. Произвелось открытие. Неожиданное и грандиозное. Открыл тайну творчества. Творчества, по сути. Открытие оказалось чрезвычайно простым, подобным любому гениальному открытию. Он и создал гениальную теорию. Не только. Ещё и явно проступила технология взращивания творческого начала. Тоже простая. Но боялся опубликовывать. Почему боялся? Ответ сложный, поскольку страх, как известно, имеет природу самобытную и нетривиальную.

Но в том сценарии есть параллельная канва, связанная с другими персонажами, переплетёнными с друзьями Акина и Ляева. Интрига, одним словом. Угрозы, шантаж. Безвыходные ситуации. Для остроты сюжета. И всякие недомолвки, суть которых можно ущупать за кадром и между кадрами.

Художник же, творивший всю жизнь, имеющий с творчеством вообще неразделимый организм, не смог дотянуть до такого открытия. Оттого и не создал ничего гениального. По неясным обстоятельствам, долгим и связанным со сплетениями других событий, но я не стану о них говорить, одним словом, художник узнал о том открытии. Возможно, и приятель учёного, успешный бизнесмен, хорошо знающий о трудах Ляева, предложил этому художнику выгодную сделку. Продать теорию своего приятеля, да получить вообще беспредельные барыши. Бизнес есть бизнес, ничего личного. Такой намёк в сюжете есть. Однако Акин решил попросту похитить изобретение. Почему? Наверное, виной тому его здравый смысл. Тут и с параллельной канвой происходят странные пересечки для запутывания зрителя. Всякие там бытовые трудности, сложности выхода из трудных положений. Но главная цель художника – создание истинно гениального произведения, реализация тайной мечты, а не какие-то мелкие корысти, связанные с параллельной канвой. И похитил. Будущее гениальное произведение, реализованное с помощью открытия того учёного, как говорится, у него в кармане. К несчастью, похищение сопроводило убийство. Прямое или косвенное? Кто вообще убил учёного? Неизвестно. Появляются версии, одна другой убедительнее, но они связаны с бытовой линией сюжета, неглавной. Ведь никто из фигурантов дела, кроме бизнесмена, не знал о гениальном открытии учёного и о мечте художника овладеть этим открытием. Но одновременно погибает и друг учёного, тот самый бизнесмен. По какой-то глупости. И тоже возникают версии, и тоже одна другой глупее. Специально запутано. Для того и параллельная канва. Следствие утвердило всё-таки версию виновности художника и его дружка поэта на бытовой почве, замешанной, конечно, и на присутствии таинственных и коварных женщин, особо в кадре не маячивших, но всяко придающих особую символичность. Однако детективы не могли выйти ни на того, ни на другого. Всякий раз неуловимое препятствие мешало дознанию. Поэт вообще оказался полностью невменяемым и угодил в психушку. По-видимому, позаимствовал у дружка похищенное, да применил чудотворную методику, изобретённую Ляевым. Но, как обычно бывает, произошла передозировка. А подозрения, ложащиеся на художника, постоянно сводились на нет, будто вмешивалось особое, никому неведомое покровительство. Но на этом везенье и заканчивается. Вскоре после того похищения и параллельного с ним убийства художник не мог ничего делать. Вдохновение навсегда покинуло его. Так, уворованное чужое открытие обернулось полностью противоположным действием. Не без таинственности. Наверное, именно того и боялся господин Ляев. Интуитивно. Ибо всякий вновь открытый феномен производит вредный побочный эффект. Вот и не публиковал.

Убийца так и не находится. Предоставляется право зрителям самим продолжить следствие и довести его до конца.

– Ага, – слушательница ярко усмехнулась, – в точности, как в той вашей истории, взятой с потолка.

– С потолка?

– Ну да, тогдашний ваш экспромт.

– Угу. Угу. Может быть, может быть.

– Это у вас такой приём.

– Приём? То есть, опять повтор? Знаете, похоже происходит уже некое преследование. Кстати, в сценарии пробивается почти незаметная третья канва, но на уровне подтекста. Художник полностью забросил работу и попробовал найти утешение в путешествиях. Объездил весь мир. И теперь куда-то едет…

Дорифор, по-видимому, умышленно повествовал не очень интересно, даже откровенно вяло.

Фотиния заметила это нарочное настроение и не стала дознавать подробности в параллельных и перпендикулярных канвах сюжета.

– Знакомая история, – сказала она. – По крайней мере, основа знакома.

– Предвкушаете уличить меня в плагиате? Ну, «Доктор Фаустус» Томаса Манна, к примеру. Или ещё что.

– Нет. Плагиата нет. Есть опять же повтор.

– Ага. Значит, от него не отвязаться.