Девочка и мертвецы

 Ионыч вдруг подумал, что встречи с военными, которые скоро прибудут в Пушкино, хорошо бы избежать. Кто знает: может, его уже объявили в розыск. Эта мысль неприятно поразила Ионыча, и он стал озираться, силясь придумать, как бы незаметно для людей и мертвецов сбежать, но времени долго озираться не оказалось. Мертвяки поползли в сорванную калитку. Их атаку отбили. Серые откатились и пошли в наступление сразу с юга и востока. Велтист, не в силах удержать в поле зрения всех наступавших мертвяков, винтом выжрал поллитру — для успокоения нервов. Отбросил пустую бутылку. Шатаясь, подошел к Ионычу, дыхнул перегаром в ухо и прошептал:

 — Какое маленькое предательство, да, братишка? Никто не пошел за Умкой. Никто! Где же справедливость, я тебя спрашиваю?

 — Что за Умка? — кричал Ионыч, размахивая лопатой.

 — Да с бидоном мужичок, Умкой его кличут. — Велтист захохотал: — Фьють — и нет его! Нету Умки! Какое маленькое предательство — свалить ответственность на кого-то другого… ведь никто не пошел! Никто! Справедливые, ма-ать их…

 Ионыч оттолкнул его:

 — Да что ты мне в ухо зудишь! Кто ты такой, совесть моя или что? Не знал я твоего Умки, и совесть моя должна быть спокойна, и такой она и является!

 — А Умку никто особенно не знал, — буркнул Велтист. — Замкнуто он жил, обособленно. Детишкам оловянных солдатиков в собственноручно изготовленных формочках отливал да продовольственный магазин по ночам сторожил. Дикий был мужик, но справедливый.

 Мертвяки пошли одновременно с четырех сторон света. Лезли на крышу, как муравьи; пушкинцы их отгоняли, всё более и более согреваясь.

 — Эх! — крикнула Дуся, скидывая шубу. — Давно так жарко не было, а мужички? А ну, размахнись рука, раззудись плечо…

 — Дуська, гром-баба! — восхищенно закричали с востока и тут же замолчали, продырявленные насквозь серым щупальцем.

 — Ох, тяжко мне видеть, как др-р-рузья погибают! — кричал Светослов, целясь в серых и не стреляя. — Закрыть глаза, штоле?

 Ионыч бил лопатой почти наугад; он перепил и окружающую действительность осознавал как коллаж сюрреалиста. Серые двоились и троились, окружали его со всех сторон, падали размытыми каплями с неба, пиявками впивались в тела и предметы.

 — Получи! — кричал рядом Велтист, разбивая голову внеочередному мертвецу. — Русские не сдаются! — Он оторвал кусок водосточной трубы и с воплем “За родину!” кинулся на серых: столкнул с крыши сразу троих, и сам нечаянно свалился вслед за ними, воткнулся грузным телом в сугроб. Вяло зашевелил ногами-руками, застонал, откашливая снег.

 — Ты как там, Велтистик? — крикнул дядь Вася, охаживавший мертвяка ломом. — Живой ли?

 — Я-то че? — глухо отозвался рыжий, поднимаясь на ноги. — Главное, детишек защитить! Это справедливое занятие!

 На Велтиста шел низенький красноволосый мертвяк. Остановился возле Велтиста, прошептал:

 — В лесу родилась елочка…

 Велтист врезал мертвяку по морде справа. Серый упал на тощую задницу, поправил ручонками съехавшую челюсть, прошепелявил:

 — На утреннике читал, помнишь…

 Велтист добавил мертвяку ногой с размаху: голова серого с громким чпоком отделилась от тела, шмякнулась о детскую горку, подкатилась обратно к ногам Велтиста. Печально посмотрела на него и стала растворяться. Красные волосы плыли в серой лужице и постепенно рыжели.

 Велтиста словно током шибануло: узнал.

 Узнал!

 Велтист упал перед лужицей на колени, опустил пальцы в вязкую жидкость:

 — Олежек, ты, что ли? Хулиган ты мой, как же так…

 Закрыл ладонями лицо. Пальцы скрючились, нестриженные ногти до крови впились в кожу.

 — Помню, Олежек, — прошептал. — Первый твой утренник в садике помню, как ты “В лесу родилась елочка” читал, помню. Всё помню, хулиганишка ты мой… по справедливости сказать, не хотел я на тот утренник идти, на работу спешил, но твоя мамка настояла, чтоб отгул взял, и правильно сделала: справедливо. Ты ведь через три дня после того утренника без вести пропал и вот, видишь как, нашелся…

 Мертвяки навалились на Велтиста, воткнули мордой в снег. Рыжий зарычал, как раненый лев, напрягся и раскидал серых. Встал. Сделал шаг, другой, остановился, дернувшись от внезапной боли, посмотрел вниз — из живота и груди торчало сразу несколько щупалец.

 — Несправедливо как-то… — прошептал Велтист и умер.

 На крыше продолжалась драка. Люди сражались, как дикие звери, и серые даже отступили ненадолго, но быстро вернулись.

 — Ну что? — крикнула израненная Дуська со смехом. — Что, Светословчик, не пора ли стрелять?

 Светослова окружили, и находился он в шаге от смерти.

 — Скоро пора, — прошептал хозяин карамельной лавки, облизывая пересохшие губы. — Почти пора.

 — Давай уже, а? — крикнул дядь Вася, спихивая одного настырного серого с крыши. Мертвяк утянул за собой авоську с водкой. Авоська упала на лед, бутылки с погребальным звоном разбились. — Вот незадача… — грустно произнес дядь Вася, стягивая шапку. Перекрестился: — Покойтесь с миром, родные.

 — Смотри, Светослов, упустишь момент! — крикнул Ионыч, заражаясь всеобщим сумасшедшим веселием.

 — Будь уверен, не упущу, — процедил Светослов.