Девочка и призрак

– Однако я не припомню, чтобы ты выразила бурный протест! – вспылил он. – Но, возможно, его заглушило висящее в воздухе предательство.

– Предательство? – Сурайя уставилась на него, открыв рот, глаза наполнились слезами гнева. – Это ведь ты всё время вредил моей подруге! И пытался навредить мне!

Она почувствовала дрожь под ногами. Комната заходила ходуном. По стенам легонько застучали рамки с рисунками. Принадлежности для рисования на столе зацокали и заклацали друг о друга.

Когда Розик заговорил снова, его голос был подобен глубокому рокоту:

– Ты бросила меня, как только нашла себе другую компанию! Меня, который был рядом с тобой ещё с тех пор, когда ты и ходить-то толком не умела! Меня, который пережил с тобой столько всего! Который… который любил тебя, несмотря ни на что! – Последние слова вылетели из его рта рёвом, тряхнувшим комнату так сильно, что Сурайя ухватилась за остов кровати, боясь отлететь на другой конец спальни. Карандаши и ручки, книги и листы попадали на пол. Звук оглушал. Запыхавшись, Розик остановился перевести дух. Сурайя тихо всхлипывала на постели, зарывшись лицом в ладони. Всякий раз, когда её худенькая грудь вздымалась, Розику казалось, что его сердце разорвётся на части (разорвалось бы, если бы оно у него было). – Посмотри на меня, – сказал он ей. Она подчинилась не сразу. Когда же это произошло, страх в её глазах заставил его содрогнуться. Она ещё никогда так на него не смотрела. Розик медленно выдохнул, словно выпуская весь гнев из своего маленького тельца, затем запрыгнул на кровать к Сурайе и ласково коснулся её передней лапкой. – Извини, – прошептал он. – Я не хотел делать тебе больно. Мне это не по нутру. Но гнев рос и рос внутри меня и, как необузданная сила, которой он и является, вырвался, когда меня ранили. Я ничего не мог с этим поделать.

– Тебе было весело?

Призрак посмотрел под ноги, стыдясь:

– Да.

Она кивнула:

– Я так и думала. – В её голосе не было даже нотки обвинения или ярости – лишь лёгкая дрожь.

– Этого больше не повторится, – пообещал он ей. – Во всяком случае… я постараюсь.

– Всё нормально, – ответила она. – Такова твоя природа. Тяжело противиться тому, каким ты создан.

– Я создан быть твоим другом. – Голос у него стал грустным.

– Ты всегда будешь моим другом, Розик.

Он пристально посмотрел на неё:

– Тогда почему это звучит как прощание?

– Мы не прощаемся. Не сейчас. – Сурайя вытерла слёзы и выпрямилась. Она зачерпнула Розика ладонью и поднесла близко к себе. – Слушай, Розик. Через пять дней, в полнолуние, они собираются сделать так, чтобы ты ушёл навсегда. И они не планируют действовать ласково, я это знаю. Я увидела это по глазам того мужчины.

– Дитя, – он уткнулся носом в её щёку, – что ты можешь против старших? Как тебе их остановить? Ты умна, но по-прежнему слишком юна.

Он увидел, как она стиснула зубы, а в глазах зажглась искра решимости, и понял: Сурайя его не послушает.

– Удача благоволит смелым, – напомнила она ему.

Дух не сдержал улыбки:

– Ладно. Что будем делать?

Глава двадцать третья. Девочка

ПАВАНГ ПРИЕХАЛ в их городок в симпатичном трейлере, домике на колёсах, и припарковал его на самом краю деревни, где опрятные, аккуратные рисовые поля упирались в беззастенчиво дикие, непокорные заросли леса. «Чтобы никому не мешать», – объяснил он. Спрос на услуги укротителя необузданных духов был так высок, что он не видел смысла оседать на одном месте. «Я всегда беру свой дом с собой, – серьёзно сказал он матери Сурайи, когда уходил. – И помогаю каждому, когда это в моих силах, инша Аллах[18]».

Поэтому даже в чернильной темноте полуночи под затянутым облаками небом Сурайе и Розику было несложно проскользнуть на улицу мимо мамы, мягко посапывающей перед моргающим телевизором, и добраться знакомыми им обходными путями до того места, где стоял потёртый фургон. В одном из окон горел слабый свет.

Розик фыркнул, сидя на плече у Сурайи:

– Объясни-ка ещё раз: зачем мы это делаем?

– Я же говорила, – шепнула Сурайя в ответ, – что-то с этим парнем не так. Хочу выяснить, что он задумал.