Девочка и призрак

– Попроси её не называть меня демонёнком. У меня есть имя.

– Его зовут Розик, Цзин.

– Ладно. Розик, – Цзин закатила глаза, – заканчивай пасти нерфов и просто ответь на вопрос.

– Что значит «пасти нерфов»? Почему она говорит на тарабарском?

– Розик, – Сурайя закрыла глаза и помассировала ноющие виски. – Прошу, просто расскажи нам.

– Рассказать что?

– Расскажи нам, откуда ты появился.

Он ответил почти сразу:

– Разумеется, я дело рук твоей бабушки. Меня сотворила она.

Сурайя посмотрела на него, прищурив глаза.

– Что он сказал? – прошептала Цзин. – Твоё лицо сейчас сердито на десять из десяти. В последний раз ты скорчила такую физиономию, когда Шуба пыталась списать у тебя на тесте по географии, помнишь? Ну и взбучку ты ей тогда задала! Я думала, у неё отвалится ухо…

– Тсс, Цзин, – Сурайя неотрывно смотрела на Розика, который, казалось, изо всех сил пытался на неё не глядеть. – Розик, я знаю, когда от меня хотят что-то скрыть. Я живу с мамой, помнишь? Выкладывай. Откуда ты появился?

Розик заговорил не сразу.

– Чтобы создать пелесита, – начал он наконец, – нужно выкопать тело недавно умершего ребёнка и положить его на муравейник. – У Сурайи разыгралось воображение – или в комнате действительно резко похолодало? – Затем, когда скребущиеся лапки и острые зубы муравьёв заставят мёртвое дитя плакать, нужно откусить у него язык, прочитать особое заклинание и закопать язык на перекрёстке трёх дорог на три ночи.

К тому моменту, когда Розик договорил, язык Сурайи стал шершавым, как наждачка, а во рту так пересохло, что у неё ушла минута на то, чтобы сформулировать объяснение для Цзин.

– Так вот как эту штуковину сотворили? – Цзин выпучила глаза. – Кто-то ОТКУСИЛ ЯЗЫК мёртвого ребёнка?!

– Никакая он не штуковина. А… а Розик. И – да, так его создали.

– ПОТРЯСНО.

Сурайя повернулась обратно к Розику.

– И тебя сотворила моя бабушка?

– Да, это была ведьма, – мягким голосом сказал тот.

Казалось, будто грудь Сурайи обмотали бинтами и до того туго их затянули, что она едва могла дышать.

– Ты рассказывал мне, кем она была, но никогда не говорил, какой она была.

– Тебе необязательно было об этом знать.

Цзин наклонилась к Розику, разглядывая его во все глаза. Её лицо светилось жутким восторгом.

– Язык мёртвого ребёнка, – выдохнула она. – Крууууууууууууууть.

– Цзин!

– Извини! – Она с виноватым видом выпрямилась. – Прости. Знаю, тебе непросто это переварить.

Сурайя изо всех сил попыталась успокоиться. У них не было времени ни на смятение, ни на снующие мысли, ни на то, чтобы копаться в истории её семьи.

– Довольно. Теперь, когда мы всё знаем, как это поможет нам уберечь Розика от лап паванга?

Цзин сосредоточенно нахмурилась:

– Ну, если оно… то есть он, извини, он… если он пришёл из могилы, возможно, туда ему и дорога. Ну, знаешь… обратно.

– Обратно? – Сурайя нахмурилась. – Хочешь сказать, его нужно закопать?

– Ага! – Цзин с энтузиазмом поправила съехавшие очки. – Если посмотреть на это под правильным углом, он вроде… недостающей детали. Возможно, воссоединение с остальной частью прежнего «я» обеспечит ему покой. Что думаешь? – Она повернулась к Розику, вопросительно вскинув брови.

– Вы вернёте меня в могилу?

– Там ты будешь в безопасности. Никто не сможет причинить тебе вред. Может… может, тебе там понравится? – Сурайя повернулась к нему, на её лице читалась неуверенность. – Может, это всё равно что вернуться домой?

Последовало молчание.

– Хорошо, – произнёс он негромко. – Хорошо. Давайте попробуем.

И тут звонок задребезжал снова.

В деревне Сурайи ни у кого не было ни ворот, ни заборов, определяющих границы участков. Поскольку все соседи были друзьями, у людей не было причин ограждать себя от посетителей. Напротив, гостям здесь всегда радовались.

Поэтому паванг свободно прошёл к дому Сурайи и позвонил в дверь. Сурайя же, которая никак не ожидала, что он заявится к ней на порог в такое время, с ужасом смотрела на лицо колдуна возле одного из окошек по обе стороны двери. Паванг изо всех сил пытался заглянуть внутрь сквозь пёстрые витражные стёкла.

Розик у неё в кармане застыл.

Блуждающие глаза паванга встретились с глазами Сурайи, и он улыбнулся, демонстрируя два ряда идеальных белых зубов.

– Ассаляму алейкум, – поздоровался он. – Не откроешь дверь?

Сердце Сурайи бешено забилось.

– Не могу, – выдавила она. – Мамы нет дома, а мне запрещено открывать чужим.

Паванг рассмеялся странно высоким, тонким голосом, который просочился сквозь окошко и заскрежетал по натянутым нервам Сурайи: