Девочка на войне

– Тебе постирать ничего не нужно? – спросила она. – Завтра обещали дождь, так я хотела все сегодня развесить. Иди сюда, садись.

Я села в позу лотоса напротив нее и стала выбирать из кучи парные носки.

– Прости, если родня тебя вчера потрепала. Я совсем не подумала.

Но я понимала, что закатить такой банкет в мою честь – это высший комплимент.

– Было здорово, – ответила я. – И ужин, и вообще.

– Так как там у тебя? – спросила она. – В Америке? С семьей?

По правде, отношения у нас сейчас были натянутые. Я всего раз общалась с Лорой с тех пор, как сорвалась на нее. До этого она еще пару раз мне звонила, но я не отвечала. Тогда она прислала мне паспорт. В конце концов за день до отъезда я себя пересилила и позвонила. Продиктовала ей номер рейса, и Лора покорно ответила, чтобы я берегла себя. Но матери Луки я этого рассказывать не хотела.

– Они обо мне очень заботятся, – ответила я.

– Порадовались за тебя? Что ты решила съездить домой?

– Они немного волнуются. Но все понимают, – сказала я в надежде, что так и есть.

– Хорошие родители, значит.

Она неуклюже меня обняла. От нее пахло розмарином, хлоркой и чем-то еще – я помнила этот запах, но назвать не могла.

– Ана! – крикнул Лука как будто с другого конца дома. – Пошли! А то я опоздаю.

Но откладывать я больше не могла. Спускаясь по лестнице, я на полпути повернула назад и просунула голову в дверь спальни Айлы.

– Вы не знаете, а Петар и Марина… – Тут я запнулась. – В порядке?

Улыбка на лице Айлы угасла, она виновато потупилась.

– Не знаю, – отозвалась она. – Я давно оставила попытки с ними связаться.

– Точно все хорошо?

Пока мы шли до Трг, Лука не спускал с меня глаз, будто я от одного взгляда на город расплачусь. Говорили мы на смеси хорватского с английским и, даже не сговариваясь, разработали свою систему – с хорватским порядком слов и примесью английских аналогов, чтобы закрыть пробелы моего словарного запаса, спрягаемых по правилам хорватского языка.

– Я в порядке, – ответила я. – У меня просто культурный шок.

– От собственной культуры не бывает шока.

– Бывает.

На утренней Трг с трамвая на трамвай скакали призрачными отблесками лучики солнца. Я ощутила, как вновь подстраиваюсь под ритм города. Здания сохранили свой желтый окрас – пережиток Габсбургской эпохи, на крышах были установлены рекламные щиты со знакомыми красно-белыми надписями, продвигавшие «Кока-колу» и пиво «Ožujsko»[10]. Подростки в обрезанных шортах и высоких «конверсах» толпились потными компашками под коваными фонарями. А в центре площади красовался Глачич с саблей наголо, точь-в-точь как раньше.

– Стой. А где?..

– Где что?

– Zid Boli[11].

«Стену боли» возводили в ходе войны, и каждый кирпичик символизировал очередного погибшего, так что в итоге памятник в виде кирпичной стены с цветами и свечами опоясал всю площадь. Я вложила туда кирпичи с именами родителей, когда вернулась в Загреб, за неимением лучшей могилы для них.

– Ее перенесли.

– Перенесли? Куда?

– На кладбище, на холме. Пару лет назад. Мэр решил, что на Трг она уж слишком нагоняет тоску. Плохо сказывается на туризме.

– Но ведь в этом весь смысл. Еще бы геноцид в тоску не вгонял!

– Из-за этого такая шумиха была, – сказал Лука. – Черт, опоздали на трамвай.

Только мы подошли к остановке, как перед нами тронулся забитый до отказа вагон, и на платформе мы остались одни.

– Надо занести кое-какие документы в универ, – пояснил Лука, помахав у меня перед носом бумажками. – А завтра можем и на кладбище сходить, если хочешь.

Но ведь родителей мне там не навестить, подумала я, и от этих мыслей накатило уныние. Я тут же их отогнала.

– Забавно, ты – и в универе, – вместо этого сказала я.

– У меня вообще хорошие оценки.

– Я в том смысле, что совсем уже вырос.

– Сама-то, – отозвался он. – А ты что изучаешь?

– Английский.

– Английский? До сих пор не навострилась, что ли?

– Не язык. Литературу и все в этом духе. А ты?

– Финансы.

Его выбор профессии меня не впечатлил. Я воображала Луку философом или ученым, забившимся в какой-нибудь библиотеке или лаборатории, на должности, которая ему позволит, как и раньше, изучать все до мельчайших деталей.

– На третьем году старшей школы взрослые стали спрашивать, на кого я думаю учиться дальше. Я терпеть не мог всей этой болтовни и просто наугад назвал практичную профессию, лишь бы их заткнуть. А потом, когда уже пора было подавать документы, оказалось, идея-то дельная.

– Звучит солидно.

– Там совсем не так скучно, как кажется.

Навстречу нам по платформе, спотыкаясь, шел мужчина с бритой головой и небритым лицом. Щеки у него запали, а глаза в глубоких глазницах так и бегали. Впившись ногтями в лицо, он прошел мимо и случайно зацепил плечом Луку. За ним тянулся едкий запах пота и мочи.

Я попыталась переключить внимание обратно на разговор, но мужчина развернулся и пошел уже целенаправленно к нам. Он подошел и вцепился Луке в плечо.

– Это ты меня толкнул? – спросил мужчина.

Лука ответил, что не он. Мужчина пихнул его и повторил вопрос.

– Нет, – ответил Лука, уже жестче. – Иди куда шел.