Девочка на войне

Лука замолчал, и я подумала, что он уснул. Я закрыла глаза и тоже попыталась поспать, но слишком переволновалась, и в голове крутились то образы леса, то взлом, то Даниела.

– Спокойной ночи, – сказала я.

– Я бы тебя поцеловал, – выпалил Лука.

– Что? – Я повернулась к нему, но разглядела только силуэт в темноте.

– Но я не стану, – отозвался он. – Плохая идея.

Просто хотел, чтобы ты знала. Что я бы тебя поцеловал.

– Почему?

– Ну, ты девушка привлекательная, а мы тут под открытым небом спим, при звездах…

– В смысле, – перебила я, порадовавшись, что темнота скрывает мой румянец, – почему это плохая идея?

– Потому что я все время порчу отношения. И потому что ты в конце лета уедешь домой.

Я вспомнила о Брайане и подумала, ответил он мне или нет.

– Это я отношения порчу, – ответила я. – Я недавно с парнем рассталась буквально потому, что он был слишком заботливый.

Я подумала, а каково это, встречаться с Лукой, хочу я этого сама или нет. И эта зависть при любом упоминании Даниелы – что это, знак моих чувств к нему или мне просто хочется, чтобы все стало по-прежнему, как в детстве, когда мы друг для друга были важнее всего?

Мы особенно не обсуждали, что я планировала по окончании лета, и мне иногда приходила в голову взбалмошная идея остаться – перевестись в Загребский университет, а потом преподавать тут английский. Вот только в глубине души я знала, что вернусь в США доучиваться и домой, к семье. Я отпустила этот вопрос в свободное плавание, и мы лежали в тишине, нам и без лишних слов вдвоем всегда было спокойно.

– К тому же, – добавил Лука, как будто до сих пор в уме взвешивал все за и против перспективы наших отношений, – ты слишком много знаешь.

Но я невольно продолжала думать в полудреме, что, может, не такая уж это и плохая идея.

Очнулась я через пару часов, было еще темно, и ноги у меня занемели. В Нью-Йорке мне в ботинки как-то попала вода и застыла прямо между пальцами, но даже тогда мне не было так отчаянно холодно. Вся в мурашках и дрожа всем телом, я достала свернутые джинсы, служившие мне подушкой, и надела их поверх шортов.

– Лука, – шепнула я. – Тут капец как холодно.

Лука зашевелился, и я уже надеялась, что он проснулся, но вместо этого он только что-то пробормотал – «носки», насколько я могла разобрать, – и перевернулся. Мысли у меня замедлились, конечности отяжелели. Я подвинула лежак поближе к нему.

2

Пару часов спустя я ощутила на лице лучи солнца, поначалу приятные, а потом жаркие и палящие. «Мы умерли», – подумала я. Но тут мою ногу прорезала острая боль. Я села и, прикрыв глаза от солнца рукой, разглядела силуэт фальшивого полицейского, который, размахивая дубинкой, с руганью перекинулся на Луку.

– Оборванцы! – крикнул он, приправив это оскорблениями в адрес наших матерей, якобы сношавшихся со скотом. – Вы мне наврали! Вон отсюда, живо!

– Как мы уйдем, когда вы бьете нас по ногам! – крикнула я. Он на секунду замер, будто принял во внимание мое замечание, и мы с Лукой перемахнули забор, таща за собой оранжевые одеяла.

Сквозь бурьян мы продрались на общественный пляж. Воздух был солоновато-сладкий, смесь морской соды и сосен, служившая мне в детстве знаком к началу летних каникул. Стояло раннее утро, и людей на пляже было немного. Я стянула сандалии и сошлась один на один с колющей болью от остреньких камушков.

– Господи, – вскрикнула я и прыгнула обратно в сандалии. – Такие острые.

Я уже привыкла к менее живописному, зато песчаному побережью Нью-Джерси.

– Да, мозоли тебе еще наращивать и наращивать.

Лука скинул покрывало и штаны у кромки воды и запрыгнул в море.

– Тут тепло! – крикнул он и нырнул.

Я разделась до белья, и мне тут же стало неловко. Я и сама, еще в Загребе, разглядывала Луку без футболки; неудивительно, если бы он тоже захотел меня рассмотреть во взрослом виде, с грудью и бедрами. Мне хотелось показаться ему с лучшей стороны. Я осмотрела свои бедра, поправила лямку лифа. Как же не хватало полотенца! Но тут уж ничего не поделаешь, подумала я, и неуклюже побежала в море, а когда оказалась на достаточной глубине, поплыла – наконец-то можно было скрыться в воде и убрать саднящие ноги с камней.

Море было спокойнее, чем я его помнила, даже близко не стояло с неустанной борьбой против прилива и глубинных течений, привычной для океана. Я посмотрела вниз и с удивлением увидела свои ноги, незамутненные водоворотом ила Средней Атлантики. Откинув голову, я отдалась во власть качающего ритма недоволн. Только я подумала, можно ли вот так и уснуть, как что-то скользкое с силой ухватило меня за лодыжку и потянуло вниз. Я завизжала и стала брыкаться, пока оно меня не отпустило, и рядом, истерично хохоча, вынырнул Лука.

– Ну ты даешь, конечно, – буркнула я.

Мы плыли на месте, касаясь друг друга ногами. Лука сгреб рукой волосы.

– Пошли. Надо поспешить, а то не успеем в Тиску до темноты.