Девушка А

Наш коттедж в конце тенистой дорожки, недалеко от одной из трасс, ведущих в город. Рядом с парадной дверью – скамейка, на которой разложен ворох папиных газет и рекламных приложений, придавленных садовыми камушками. Когда идет дождь, страницы обрываются и утекают сквозь рейки. Позади дома – сад, в котором есть пчелы, травы и батут. Рядом с домом – перелаз, ступеньки через забор – можно выбраться на огромное поле, доходящее до самых меловых холмов Даунс. Одинокая белая мельница причудливо вращает лопастями на фоне неба.

Каких жертв потребовал в свое время этот переезд, я поняла лишь спустя какое-то время.

Незадолго до того, как уехать отсюда, я обнаружила пачку фотографий прежнего дома, в окрестностях Манчестера, – три этажа, дорожка, ведущая к парадной двери, выложена изысканной мозаикой. Здесь же у нас были две с половиной спальни и участок земли, занятый идеями родителей. Одни их растения вечно погибали, поскольку вытеснялись другими. Прежде Мама работала старшей медсестрой травматологического отделения и отделения скорой помощи; сейчас она трудилась в отделении общей практики, делала прививки и беседовала с пациентами.

– Все не так однозначно, – ответил мне Папа, когда я задала ему прямой вопрос.

– На мой взгляд, все абсолютно однозначно, – возразила я.

– Веришь или нет, но есть вещи, которых ты пока не понимаешь.

Когда мы подъехали к дому, он выбрался из тесной машины и вытащил из багажника мой чемодан.

– Дай мне, – попросила я, но он покачал головой и сам затащил его внутрь.

– Ну вот и дома, – сказала Мама.

Солнце подрагивало на вершинах холмов. Мы забрались в тенек, туда, где висели корзины с цветами, и решили выпить чаю.

* * *

Когда я ехала сюда в самый первый раз, доктор Кэй и детектив Джеймсон сидели впереди, а я и жена детектива – на заднем сиденье.

Все время, пока мы ехали, ее рука, лежавшая между нами, не знала покоя, как будто она хотела, но боялась дотронуться до меня. На заправке она купила мне чипсы «Квэйверс» и сказала, что я могу называть ее мамой – если хочу.

Табличка «Продается» все еще висела на коттедже, который мне совсем не понравился; доктор Кэй недвусмысленно дала мне понять, что отныне мой дом будет здесь.

– Может, нам сфотографироваться? – предложила Мама, и мы все трое – я и мои новые родители – встали на крыльце, прижавшись друг к другу, не зная, улыбаться нам или нет.

– Я сделала несколько кадров, – сказала доктор Кэй.

Когда с фотографиями покончили, они втроем нырнули в дом. Я же стояла на пороге, как зачуханный вампир, ожидающий приглашения войти.

* * *

Весь сентябрь я только и делала, что читала и спала. Мертвым сном, без всяких, к счастью, снов. Солнце по утрам разливалось по одеялу, подсвечивало детские книжки, плакаты и мой диплом в рамочке. Я просыпалась, точно зная, где нахожусь. По субботам из поезда вываливались Кристофер и Оливия. Звонила Эдна – выясняла, где я нахожусь и в своем ли уме:

– Платить за комнату, которой не пользуешься, – это неэффективная денежная политика, – объяснила она.

Девлин присылала цветы и электронные письма. Ее сообщения походили на выдержки из топорного руководства по самопомощи:

«Ничего не стыдись. Подумай обо всем том дерьме, которое не получилось сделать, потому что было стыдно».

«К черту все это. Я все еще не вычеркнула тебя из зарплатной ведомости».

«Джейк о тебе спрашивал, так что идею выйти замуж за миллионера не стоит отбрасывать».

В ответ на это послание я запросила подробности наших осенних дел, она отправила мне и их.

Я обновляла почтовый ящик настолько часто, насколько у меня хватало выдержки, – ждала новостей от Билла. Всякий раз, когда я это делала, мне представлялось, как он сидит перед ноутбуком и тоже обновляет почтовый ящик – только ждет моих извинений.

Чтение, бег, мастурбации, ванны, еда. В возвращении домой крылась одна проблема – ты всегда возвращаешься к себе, той самой, которая жила здесь раньше. В наших с родителями разговорах мы не затрагивали серьезных тем. Говорили о погоде, разумеется. Лето, как всегда, должно было вот-вот закончиться. Мама расспрашивала меня об Оливии и Кристофере, о Девлин и бешеных клиентах из Нью-Йорка, о Джей Пи – с неприязнью. Я ходила вместе с ней в магазин, в газетный киоск. Несколько дней провела в хирургическом отделении, помогая ей с записями, – мы сидели на полу, спина к спине, обложившись бумагами.

– Я пришлю тебе счет, – шутила я.

Мы не разговаривали о Холлоуфилде. Мы не обсуждали свадьбу Итана.