Девушка из Англии

Бедуинов изумляло походное жилье Мод со складной мебелью: кроватью, столом, умывальником и стулом. Они даже не думали держать свои насмешливые замечания при себе или сдерживать смех, когда Гарун и Маджид каждый вечер поспешно собирали палатку Мод. К ней добавлялись также небольшая палатка самого Гаруна и маленькое вертикальное сооружение на манер четырехугольной ширмы, используемой в Англии для ярмарочного кукольного театра. Это был туалет Мод. Пока все эти строительные работы продолжались, Мод сидела у огня в своем кресле, пила чай и обменивалась с бедуинами всевозможными занятными историями. Они ели вместе. Мужчины по очереди пекли лепешки на сковородке, держа ее над огнем, а потом закатывали в них куски вяленой козлятины – увы, приправленной изрядной порцией песка. Затем наступала очередь фиников и кофе, который не мог перебить прогорклого вкуса воды, хранившейся в бурдюках из козлиных шкур, но делал ее более приемлемым. Бедуины пили и ели мало. Они казались Мод самодостаточными существами, подобными верблюдам, которые способны прожить, довольствуясь самой малостью. Неделю спустя Мод узнала, что один из молодых людей, Фатих, наиболее словоохотливый, – старший сын Халида. Вдруг она поняла: парень постоянно говорил, пел и рассказывал небылицы, ища внимания и одобрения отца. Днем бедуины читали отрывки из Корана или молитвы, перемежая их с бесконечными народными песнями. Когда песня подходила к концу, певец начинал снова. Однажды после нескольких часов подобного времяпрепровождения Мод разразилась громким и зажигательным исполнением «Золотого Иерусалима»[141], которое ее ошеломленные спутники выслушали с неподдельным интересом, прежде чем весело рассмеяться. Их маршрут был обусловлен наличием пастбищ и водопоев для верблюдов. Он оказался таким извилистым, что они почти не продвигались вперед. Мод старалась не слишком расстраиваться и беречь нервы, но на десятый день путешествия она все равно была поражена и встревожена тем, какое малое расстояние они прошли. Она часто сверялась с показаниями компаса и по мере возможности составляла подробную карту пройденного маршрута. Кроме того, она фотографировала и делала зарисовки – как отвесных скалистых гряд, мимо которых пролегал их путь, так и представителей местной фауны, с которыми они встречались. Правда, последних было ничтожно мало. Большие бледно-зеленые скорпионы, черные жуки, вороны, гиеновые собаки да иногда грозного вида огромные ящерицы с толстым хвостом, стремящиеся укрыться в своих норах. Вот, собственно и все. А однажды, когда Халид убил орикса, она попросила выделить ей полчаса перед тем, как тот будет разделан, чтобы зарисовать красавца с черными рогами и белоснежной шкурой, – он лежал как живой, если не считать пятен крови на ребрах. Вскоре животное превратилось в привязанные к плетеной раме для просушки на солнце полоски мяса, которые тут же покрылись слоем песка и облепивших мух. Шкура и рога скрылись в седельных сумах бедуинов. Они жили непростой жизнью, и у них не было времени любоваться красотой дикой природы. Халид посмотрел на ее рисунки с любопытством.

– Мы их видим нечасто, – проговорил он в конце концов. – Эти звери боятся людей и быстро бегают.

– Это хорошо, а то их совсем не осталось бы, – заметила Мод.

– На все Божья воля, – согласился Халид. – Каждому из нас дается возможность жить и возможность умереть.

– А благодаря твоему меткому выстрелу у нас есть возможность вкусно пообедать, – сказала она, и Халид улыбнулся.