Девушка из Дубровника

Окончить фразу я так и не успела…

Глава 33

4 сентября

Рева первого самолета в 5.55 я не услышала, но, похоже, у организма уже выработался условный рефлекс просыпаться в это время. Посмотрев на телефон, я удивилась: в комнате было почти темно. Обычно, когда я открывала глаза, солнце еще не вылезало из-за горы, но свет все равно лился сквозь решетку жалюзи, рисуя на кровати светлые полосы.

Я вытащила беруши и сразу поняла, в чем дело. Суставы не зря вчера устроили перекличку. За окном действительно шел дождь. Нет, судя по мерному, но сильному шуму, это был не дождь, а ливень. Причем обложной. Накинув рубашку, я выглянула на балкон. За серой стеной воды едва можно было разглядеть гавань. Черепичные крыши, обычно пылающие красным пламенем, казались бурыми. Я натянула рубашку на голову, быстро стащила с шезлонгов мягкие матрасики, кое-как выжала и отнесла в ванную.

— Что будем делать? — спросил Глеб, подтянув подушку повыше. — Судя по прогнозу, это на весь день.

— Есть варианты?

— Ну, можем поехать в Дубровник и походить по музеям. Правда, в такой ливень ехать по серпантину, а потом перебегать под зонтом из одного музея в другой…

— Глеб, — перебила я, — алаверды твоему вчерашнему ужасному признанию сделаю свое. Я не люблю музеи. Считается, что культурный человек должен просто обожать музеи. Так вот я — некультурная. Я их не люблю.

— Каминг-аут засчитан, — кивнул Глеб. — Как хорошо, когда можно что-то не любить не тайно, а открыто. Не стесняясь. А можно узнать, почему ты такая некультурная, Ника?

— У меня какой-то птичий мозг, наверно. От всего музея в памяти остается только само здание и касса. Любой экспонат я забываю, как только перехожу к следующему. Ну, за редким исключением. В Мадриде три часа ходила по Прадо. Знаешь, что запомнила? «Три возраста женщины и смерть» Бальдунга — из-за страшной совы. И еще одну картину. Там ворон несет огромный гамбургер двум пустынникам. И у них такое чумовое выражение на лицах: опачки, жратва прилетела! Все. Я люблю взять альбом репродукций, сесть в кресло и спокойно рассматривать.

— Я тоже люблю альбомы. Правда, у меня просто обычно нет времени на музеи. Ладно, значит, музеи отпадают. Ну тогда…

— Да.

— Что «да»? — удивленно заморгал Глеб.

— Мы с чистой совестью можем весь день валяться в постели. Ну, когда солнце, вроде, как-то стыдно. Приехали на море, а вместо этого…

— Ника, ты иногда меня просто пугаешь.

— Чем? — надулась я. — Неумеренным сексуальным аппетитом?

— Фигня какая, — фыркнул Глеб. — Нормальный у тебя аппетит, правильный. Пугаешь тем, что мысли читаешь. Ладно, я в душ. А ты глаза пожаришь?

У каждого свои слабые места, хихикнула я про себя. Чувак, который запросто может есть на завтрак устрицы, трюфели и фуа-гра, прется от глазуньи с твердыми желтками. Кому рассказать!

Разминку я делала на полу, подстелив покрывало. И знала, что Глеб подсматривает из ванной, приоткрыв дверь. И от этого по спине бежали мурашки. Душ, завтрак — все было с каким-то подтекстом. С предвкушением. Не так, как раньше. Чем-то напоминало торт, который я купила после отборочных на Европу и почти весь слопала одна. Большой запретный торт со взбитыми сливками. Для меня одной. Я даже не знала, в чем был самый большой кайф — в его запретности, в величине или в том, что я могла им ни с кем не делиться. На Бобаре мы с Глебом тоже были целый день одни, но это было не то. Еще не то. Первый раз — здорово, невероятно здорово, но все-таки больше потому, что новое, незнакомое. Сейчас — совсем другое.

Время снова остановилось. Трава, которую предлагал курить Глеб, — ерунда. То, что было сейчас — вот что оказалось настоящей оргией, растянувшейся на весь день. Хотя, если подумать, собственно секса было не так уж и много. Разговоры о всякой всячине — о чем вообще говорят люди, которые еще только узнают друг друга. О музыке, книгах, фильмах, путешествиях, детских воспоминаниях, что кому нравится и не нравится. Радость и удивление от совпадений. И — словно между делом, между словами — ленивые пресыщенные ласки, которые вдруг становились жадными и жаркими. И тогда казалось, что уж в этот-то раз близость будет продолжаться вечно, что можно будет не торопиться, долго-долго оттягивать финал, балансируя на грани. И каждый раз я понимала, что не могу сдерживать себя — желание раствориться в невыносимом блаженстве оказывалось сильнее.

— Не жди меня, — шептал Глеб.

— Хочу с тобой! — возражала я.

— Все будет.

И правда, то, что я испытала на острове, оказалось вовсе не случайностью. А ведь всегда думала, что разговоры о втором оргазме — это что-то вроде мифа о белом единороге. Или просто вранье.

И снова мы лежали рядом, то расслабленно перебрасываясь какими-то фразами, то срываясь в дремоту под шум дождя. Или кто-то делал вылазку к холодильнику, и мы кормили друг друга, разложив еду прямо на простыне («Ага, я так и знал, что ты жрешь в постели!»).

— Посмотри прогноз на завтра, — сказал Глеб, потянувшись по-кошачьи.

— Что, уже хочется на море? — поддела я, открывая приложение в телефоне.