Девушка из Дубровника

— Ника, мой отец был таким же… в общем, таким же, как твой муж. Может, еще и похлеще. Ты знаешь, как сильно может давить человек, убежденный, что делает это для твоего блага. Я чего себе только не придумывал насчет этой истории. Почему Зорица отказалась выходить за него замуж. Например, она знала, что больна и что скоро умрет. Или ее кто-то поставил перед выбором: если выйдет замуж, пострадают, допустим, ее родители. Или муж. Может, даже это был тот парень, за которого она потом вышла. Или наоборот — родители пригрозили, что лишат наследства. Каких только детективов не насочинял. А на самом деле все было очень просто. Одно дело встречаться. А вот когда она прожила с ним два месяца, тогда поняла, что ее ждет, если за него выйдет. И решила, что лучше одной воспитывать ребенка, чем такое будущее.

— Ну как же, как же. Девушка из Дубровника, — горько усмехнулась я. — Как ты там говорил? Слобода или смрт? Гордые свободолюбивые альбатросы версус жирные пингвины, продавшиеся за тухлую рыбу.

— Ник, зря смеешься. Это другой менталитет. И уж никак не в упрек тебе.

— Я не смеюсь, Глеб. На самом деле все грустно. Не все укладывается в стройную схему. Пингвины не летают не потому, что не хотят. Просто не могут. А альбатросы смотрят на них сверху с презрением: ни фига, вы просто жирные тупые ублюдки, захотели бы — полетели, но вы не хотите. Если ты позволяешь себя ломать через колено вместо того, чтобы дать сдачи и уйти, значит, у тебя рабская натура и ты сама виновата.

— Ника, прекрати! — разозлился Глеб. — Если ты не услышала, я повторю. Мой отец был таким человеком. Я жил в этом. И моя мать жила в этом. Так что не надо мне рассказывать про рабскую натуру. Мы будем с тобой письками мериться — кому тяжелее пришлось? Или ты просто постараешься понять, что я на твоей стороне? Знаешь, когда я это понял? Насчет отца и Зорицы? Когда ты мне рассказала о себе и о своем разводе. Вроде, знал, каким он был. Все помнил. Но как будто кусочка мозаики не хватало. И вдруг все встало на свои места. И тогда я понял, что ничего не хочу узнавать — и так все ясно.

— Тогда зачем?..

— Зачем все-таки поехал? Даже не знаю. Захотелось все-таки проверить, все ли так.

Я уткнулась носом ему в грудь, и он начал гладить мои волосы, осторожно перебирая влажные пряди.

— И что она все-таки тебе сказала? Майя? — спросила я.

— В основном это были какие-то невнятные истеричные вопли. Что отец испортил жизнь Зорице, испортил жизнь Даниэле и в итоге испортил жизнь ей самой. Потому что несчастная Зорица воспитала несчастную Даниэлу, а несчастная Даниэла воспитала несчастную Майю. Даниэла родила ее без мужа, спихнула какой-то родственнице и уехала в Канаду. Там ее бросил один мужик, второй, и сейчас она работает массажисткой в интим-салоне. А Майя не учится, не работает и вообще непонятно на что и как живет.

— И что она хочет от тебя? Денег? В качестве компенсации за три испорченных жизни?

— Я тоже так подумал, — поморщился Глеб. — И задал ей тот же вопрос: что она хочет от меня. Ответа не получил. Ты же не думаешь, что я ей пенсию назначу или удочерю? Я не настолько филантроп. Моя мать, Ника, из этого дерьма выбралась. С большим трудом. Потому что отец ее держал даже после смерти. И такое бывает. И ты тоже выберешься. Я не сомневаюсь. Рано или поздно, но выберешься.

— Спасибо… Хочется верить. И все-таки — если ей не нужны деньги, что ей от тебя надо? Ты-то лично перед ней ни в чем не виноват. Просто поистерить? Какой в этом смысл?

— Не скажи, Кит. Это очень удобно — иметь виновника всех своих бед. Настоящего или мнимого, неважно. На себя уже можно не смотреть. «Кошка бросила котят — это Путин виноват». А если этому виновнику можно высказать, что он козел, не рискуя получить люлей, — вообще ягодка.

— Интересно, а откуда она знала, что не получит люлей? Может, ты как раз послал бы ее в пеший эротический тур, да еще и ускорения придал бы.

— Не знаю. Видимо, у меня тоже вместо рожи дацзыбао.

— И чем все кончилось?

— Да ничем. Мы сидели в кафе, и на нас уже начали смотреть — что за цирк творится. Я попросил ее сбавить тон, она психанула и убежала. Надеюсь, этим все и закончилось. Только настроение испортила.

«Еще больше», — добавила про себя я.

— Извини, Ника, мне еще поработать надо, — сказал Глеб. — У нас там проблемы, надо разрулить.

Казалось бы, ничего в этом не было такого, не впервые, и каждый раз я спокойно относилась к тому, что ему надо заняться рабочими делами. Но сейчас стало как-то не по себе. Я приняла душ, забралась в постель, открыла книгу. Прошел час, второй. Глеб зашел в комнату сделать себе кофе и снова вернулся на балкон, не сказав ни слова. Так и не дождавшись его, я уснула.

Глава 39

7 сентября