Девушка с нижнего этажа

Пэйны приглашают всю прислугу на воскресные службы в свою частную церковь. Когда ты богат, как Пэйны, Бог сам приходит к тебе. Но мне сразу же разонравилось бывать на службах, когда священник сказал, что Сатана уже зацепил меня одним когтем, ведь я родилась язычницей, и что мне придется молиться вдвое больше, чтобы избежать адских мук.

Стены увешаны фотографиями Кэролайн и Мерритта. В детстве Мерритт носил платьица, и они с Кэролайн — кудрявые ангелочки с невинным взглядом — походили на двух сестер. Но чем выше они становились, тем больше дьявольщины появлялось в их глазах.

— Мерритт сейчас забирает новую лошадь в Вирджинии, — продолжает щебетать миссис Пэйн. — Он готовится к свадьбе, ты слышала?

— Вы с мистером Пэйном, наверное, очень рады.

— Это исключительно удачная помолвка, — весело отвечает миссис Пэйн, и мне кажется, что таким же тоном она могла бы рассуждать и о мебели.

Мерритт стоял на этой самой лестнице, когда его мать меня уволила. Ему тогда было всего семнадцать, и он был одет в ужасно пышную рубашку, выпущенную поверх узких брюк, — такая тогда была мода. Воздух был таким влажным, что им можно было напиться, и я закатала рукава так высоко, как только смогла.

У меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за перила. А что, если меня уволили из-за Мерритта? Теперь он помолвлен, и я могу вернуться в особняк Пэйнов. Но я всегда знала свое место.

Я поторапливаюсь, чтобы догнать миссис Пэйн. Когда мы оказываемся на третьем, самом верхнем этаже и до нас долетает запах обшивки из красного дерева, у меня сводит живот. Удивительно, но даже легчайший аромат может причинить боль. Я вспоминаю, как Кэролайн обвинила меня в том, что я потеряла ее брошку. Я целый час ползала на четвереньках, пытаясь ее отыскать, пока Кэролайн не показала мне шляпку, на которой была приколота та самая брошь.

— Мне хотелось посмотреть, как быстро ты заметишь, — сказала она, смеясь.

Из-за двери высовывается голова Кэролайн с рассыпанными по гладким щекам каштановыми волосами. Затем появляется и тело в полупрозрачной ночной рубашке. Кэролайн расцвела: теперь у нее округлые плечи, пышная грудь и бедра, которые запросто могут взбудоражить сердца. У меня никогда не будет такого тела, и неважно, сколько орехов я съем.

Кэролайн обводит меня холодным взглядом глубоко посаженных глаз.

— Прическа у тебя, конечно, ужасная. Надо переделать. Хорошая камеристка не станет пытаться затмить собой госпожу.

Как всегда, само очарование. Я потратила пол-утра на то, чтобы заплести косу набок — такую прическу я называю «водопад над скалистым выступом». Мне так и хочется запрыгнуть на перила и скатиться вниз, пока еще не поздно.

— А теперь займись делом и принеси мне поесть. Что-нибудь посытнее, днем я поеду кататься верхом.

— Кэролайн, — вмешивается миссис Пэйн, — мы еще ни о чем не договорились. Пожалуйста, собери вещи, которые ты хочешь отдать нуждающимся. Общество улучшения положения женщин завтра отправит их по назначению.

Кэролайн вздергивает кончик носа.

— Я уже перебрала все вещи.

— А что насчет велосипеда?

— Это такая безвкусица. Не понимаю, зачем ты вообще его купила.

— Велосипеды сейчас в ходу. Конечно, ничто никогда не заменит скорость и красоту лошадей, но велосипед даст твоему телу полезную нагрузку.

Кэролайн резко выдыхает, и из глубины ее горла вылетает неприличный звук. Накинув пеньюар, она удаляется в спальню, и легкая ткань струится вокруг ее ног, словно дым.

Миссис Пэйн ведет меня в гостевую спальню; ее движения почему-то утратили плавность. На лице миссис Пэйн не осталось и следа от всегдашнего сдержанного выражения, словно ее дочь своими словами возмутила водную гладь. Закрыв за нами дверь, миссис Пэйн медленно выдыхает.

— Теперь, Джо, у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что ты справишься с этой работой. Меня лишь немного беспокоит, что вы с Кэролайн вместе росли. Но вы друг другу неровня. Понимаешь?

— Конечно, мэм, — отвечаю я, хотя ее слова обжигают меня, как уксус, пролитый на обгоревшую кожу. — Надеюсь, я никогда, эм, не позволяла себе лишнего?

— Нет. Но теперь вы обе взрослые барышни, и мне важно, чтобы мы все понимали свое положение.

— Да, мэм. — Это я усвоила еще с тех пор, когда научилась принимать хоть какое-то положение.

Миссис Пэйн со вздохом опускает плечи.

— Замечательно. Ты будешь работать с понедельника по пятницу. Жалованье — пять долларов в неделю. Полагаю, тебя это устраивает?

Это намного больше того, что мне платила миссис Инглиш, к тому же у Пэйнов кормят. В этом доме гордятся хорошим отношением к прислуге. Но я все равно предпочла бы остаться на старой работе, ведь она дарила мне надежду на будущее.

— Да, мэм. Спасибо.

Миссис Пэйн достает из платяного шкафа черное платье и бежевые чулки.