Девушка с нижнего этажа

Ноэми редко говорит о брате, которого, по словам Робби, она навещает каждую неделю, пытаясь вбить библейские истины в его охваченную недугом голову. Но я не видела, чтобы женщины толпами ездили на велосипедах, не говоря уже об их темнокожих сестрах. Я беру поднос, на котором уже выложены два яйца с идеальными желтками, четыре ломтика бекона и свежезаваренный кофе.

— Мне кажется, эта штуковина стоит приличных денег. Думаешь, мистер Пэйн отдал бы тебе велосипед Кэролайн? Она собирается пожертвовать его нуждающимся.

Ноэми ставит на поднос крошечную солонку. Перечница остается на кухне, ведь на перец у Кэролайн аллергия. Вместо ответа Ноэми выталкивает меня из кухни.

— Иди, пока она снова не передумала.

— Уложи мне волосы в ньюпортский узел, — приказывает Кэролайн, по-прежнему сидя в пеньюаре. — И побыстрее. Я не собираюсь опоздать на прогулку из-за тебя.

— Да, мисс.

Пока я разглаживаю волосы Кэролайн щеткой из рисового корня, она смазывает лицо огуречно-глицериновым кремом. Толстую румяную кожу Кэролайн, скорее всего, унаследовала от отца, а не от луноликой матери.

Почувствовав на себе мой взгляд, Кэролайн хмурится. Зеркало не самый надежный друг, моя госпожа. Да и Молоток любил повторять, что лучше смотреть в окно, чем в зеркало, ведь тогда ты видишь только себя и то, что у тебя за спиной.

— Не смей его трогать. Он очень дорогой.

Этикетка на баночке с кремом обещает избавить кожу от веснушек, сделав ее «мягкой, гладкой и белой». Но веснушки Кэролайн по-прежнему бросаются в глаза, словно восклицательные знаки.

— Да, мисс. — Я собираю тяжелые волосы Кэролайн на затылке и укладываю завитушки у лба.

— Ноэми воспитана не лучше коровы, но она сносно готовит. Конечно, не так, как ее мать, но кто вообще может сравниться со своей дорогой матушкой? Тебе повезло, что ты сирота. — Голубые глаза Кэролайн вызывающе смотрят на меня из зеркала.

Поразительно, с какой ловкостью она раздает пощечины сразу трем людям — своей матери, Ноэми и мне, и все это одним ударом. Но я стараюсь пропустить ее пустяковые замечания мимо ушей. Песня о том, что у меня нет матери, звучит с тех пор, как Кэролайн начала сгонять Ноэми с коленей ее мамы. Вспомнив слова миссис Пэйн о том, что мы с Кэролайн неровня, я еле сдерживаю смех. Можно подумать, Кэролайн когда-нибудь позволит мне об этом забыть.

Кэролайн швыряется приказаниями, словно камнями. «Напудри мне шею». «Достань веер. Нет, не этот, коровья твоя голова. Неужели не видишь, что он сломан?» «Застегни мне ботинки».

И так будет продолжаться всю жизнь? Скучные поручения, перемежающиеся ударами под дых? Здесь совсем не то что в шляпной мастерской: нет никакого видимого результата, нечем гордиться и, конечно, не приходится рассчитывать на благодарность. Такая работа мне противна, а ведь мой первый день еще не закончился.

Я подаю Кэролайн ботинки, в которые она вставляет свои призрачно-белые ноги. Блестящие, словно скрипка, ботинки Кэролайн с тисненым узором сшиты из такой темной кожи, что кажутся почти черными. Готова поспорить, что их привезли из Италии.

Когда мы — Кэролайн в темно-синей амазонке и я в бриджах миссис Пэйн — выходим из особняка, меня не радует даже яркое солнце.

Старина Джин кормит Фредерика, коня Кэролайн, пеканами, а Картофелина в это время пытается слизать кепку с его головы. С нашей последней встречи кобыла выросла по крайней мере на восемь дюймов, а белое пятно в форме кувшина у нее на лбу превратилось в звезду. Пушистые ворсинки, торчавшие во все стороны, теперь лежат гладко, словно на стройные ноги Картофелины пролили чернила.

Я поглаживаю звезду на лбу у лошади.

— Кто у нас первая красавица на всей Пичтри-стрит? Робби понравились бы твои зубы. Старина Джин, дай-ка мне орехов.

Старина Джин качает головой.

— Картофелине мы орехов не даем. Мы на диете, хм? — Он похлопывает кобылу по шее.

— На диете? Но она в отличной форме. — Я глажу переднюю левую ногу Картофелины, на которой еще виден изгиб — причина ее юношеской хромоты, — но она кажется мне сильной и гибкой. Массаж и упражнения Старины Джина сотворили чудо.

Как только Старина Джин помогает Кэролайн устроиться в седле, Фредерик начинает трястись и фыркать. Старина Джин говорит: чтобы понять лошадь, нужно понять самого себя. Нельзя заставить лошадь слушаться, если у тебя в голове творится полная неразбериха. Наверное, поэтому Фредерик пытается стряхнуть с себя Кэролайн, словно раскаленный уголь.

Наконец Фредерик успокаивается, и Кэролайн прикрывает нос рукой.

— Кажется, у меня разыгралась аллергия.

Она всегда быстро реагировала на происходящее и умом, и телом.

Старина Джин протягивает Кэролайн вожжи.

— Но сегодня нет ветра, так что за шляпы можно не переживать.

— Да, будет досадно, если Джо потеряет этот чудесный лоскут. — Кэролайн усмехается, глядя на мою несуразную шляпку. Затем она переводит глаза на костюм ее матери с перетянутым на талии бархатным жакетом, который сидит на мне как влитой. Кэролайн быстро отворачивается, но я успеваю заметить, что она насупилась, надув веснушчатые щеки.