Девушка в башне

Она взяла себя в руки, суетилась с его уздечкой, а потом рывком сорвала ее и бросила на пол.

— Я здесь, — прошептала Вася. — Я здесь. Почему лошадь Касьяна сияет?

Соловей фыркнул и тряхнул головой, радуясь свободе.

«Она — величайшая из нас, — сказал он. — Величайшая и опаснейшая. Я не узнал ее, ведь не верил, что ее могут взять силой».

Кобылица смотрела на них, насторожив уши, ее глаза пылали.

«Выпусти меня», — сказала она.

Лошади, в основном, говорили ушами и телами, но Вася слышала этот голос в своих костях.

— Величайшая из вас? — шепнула Вася Соловью.

«Освободи меня».

Соловей тревожно царапал пол.

«Да. Отпусти нас, — сказал он. — Мы уйдем в лес. Тут не место для нас».

— Да, — вторила она. — Тут не место для нас. Но нужно выждать. Отплатить долги, — она разрезала путы на ногах жеребца.

«Освободи меня», — повторила золотая кобылица. Вася медленно встала. Лошадь смотрела на них глазом, похожим на растопленное золото. Плохо сдерживаемая сила кипела под ее кожей.

«Вася», — тревожно сказал Соловей.

Вася едва слышала. Она смотрела в глаз лошади, как в светлое сердце огня, и сделала шаг, другой. Соловей за ней верещал:

«Вася!».

Кобылица жевала пенную золотую уздечку и смотрела на Васю. Вася поняла, что боится этой лошади, хотя никогда еще не боялась лошадей.

Может, это, может, что — то еще — недовольство из — за страха, которого не должно быть — заставило Васю схватиться за золотую уздечку и сорвать ее с головы кобылицы.

Лошадь застыла. Вася застыла. Соловей застыл. Казалось, мир замер.

— Кто ты такая? — шепнула она кобылице.

Лошадь склонила голову, медленно — очень медленно — коснулась груди золота, а потом коснулась щеки Васи носом.

Ее плоть пылала, и Вася, охнув, отпрянула. Она коснулась лица и ощутила волдырь.

А потом мир снова двигался, и Соловей за ней встал на дыбы.

«Вася, назад».

Кобылица вскинула голову. Вася попятилась. Лошадь встала на дыбы, и Вася думала, ее сердце остановится от этой страшной красоты. Она ощутила порыв жара лицом. Ее дыхание замерло в горле.

«Я родился жеребенком, — сказал ей как — то Соловей. — Или вылупился», — она попятилась и ощутила дыхание Соловья на шее, впилась в замок его загона, не сводя взгляда с золотой кобылицы… кобылицы?

«Соловей», — подумала Вася.

Не было других? Лошадей, что были… Эта кобылица… Нет. Не кобылица. Совсем не кобылица. На глазах Васи вставшая на дыбы лошадь стала золотой птицей, больше всех птиц, что видела Вася, с пылающими огнем крыльями, синими, оранжевыми и алыми.

— Жар — птица, — сказала Вася, слова звучали так, словно она никогда не сидела в ногах Дуни, слушая истории об этой птице.

Хлопанье крыльев птицы послало обжигающий жар в ее лицо, края ее перьев были огнем, что дымились. Соловей завизжал в испуге и триумфе. Лошади вокруг испуганно верещали и брыкались.

Жар трепетал и превращался в пар в зимнем воздухе. Жар — птица разбила доски загона, как прутья, и полетела к крыше, посыпая искрами, как дождем. Крыша не была преградой. Птица пробила ее, за ней тянулся свет. Она поднималась все выше, яркая, как солнце, и ночь стал днем. Где — то во дворе раздался гневный рев.

Вася смотрела вслед птице, раскрыв рот от потрясения и ужаса, без слов. Жар — птица оставила огонь, что медленно поглощал сено. Огонь поднялся по сухой доске, и новый жар коснулся обожженной щеки Васи.

Вокруг удивительно быстро поднимался огонь и горький дым.

С криком Вася опомнилась и побежала освобождать лошадей. Ей показалось на миг, что она видит рядом маленького духа конюшни цвета сена, и он шипел:

— Дурочка, освободить жар — птицу! — а потом он пропал, открыв двери конюшни быстрее нее.

Некоторые конюхи уже выбежали, и двери остались нараспашку, ветер раздувал пламя. Другие боялись за лошадей, побежали помогать им, став неясными силуэтами в дыму. Вася, Соловей, конюхи и маленький вазила выводили испуганных лошадей. Дым душил их, и Вася много раз падала.

Наконец, Вася нашла свою Зиму, которую забрали в конюшню великого князя. Она в панике вставала на дыбы в загоне. Вася уклонилась от летящих копыт, дернула за засов ее загона.

— Беги, — сказала она яростно. — Туда. Давай! — приказ и шлепок послали испуганную кобылку к двери.

Соловей появился у плеча Васи. Огни окружали их, вертелись, как в танце. Жар обжигал ее лицо. Васе показалось на миг, что она видит Морозко в черном.

Соловей завопил, горящая солома упала на его бок.

«Вася, нужно уходить».

Не всех лошадей освободили, она слышала вопли оставшихся, затерянных в огне.

— Нет! Они… — но ее возражение не было законченным.

Знакомый голос завопил во дворе.

25 Девушка в башне

Вася бросилась к Соловью, и он выбежал из двери, огонь щелкал сзади, как волк. Они выбежали на пародию света дня, огни от горящей конюшни отбрасывали на двор адское сияние, и огни светились во всех частях дворца Дмитрия.

Во дворе шел громкий бой, сверху раздавался рев, как при бунте. Она не видела брата, но Вася с трудом могла отличить врага от друга в таком свете.