Девушки сирени

– Постарайтесь подъехать сюда завтра до шести утра, иначе вам придется пожить тут с нами.

Офицер махнул рукой следующей машине, что означало конец разговора.

Когда я забралась обратно на водительское место, меня от облегчения бросило в холодный пот. На втором посту все прошло гладко. Пограничники проверили мои документы и пропустили. Я направилась на запад в Штокзее.

Западная Германия с зелеными полями и аккуратными фермами оказалась полной противоположностью Восточной. Дороги были ровными. Я ехала по оживленной, и меня постоянно обгоняли – моя машина отказывалась набирать скорость больше пятидесяти миль в час. Остановилась я только один раз, у первого попавшегося на глаза телеграфа, и послала оттуда телеграмму, в которой сообщила, что уже в дороге.

Где-то на подъезде к Штокзее услышала громкий лязг и, оглянувшись, увидела, как мой глушитель поскакал по асфальту к обочине дороги. Я сдала назад, подобрала эту бесполезную железяку и забросила ее на заднее сиденье.

Теперь, когда я нажимала на педаль газа, моя машина рычала, как самый громкий мотоцикл. Но выбора не было, я поехала дальше.

В Штокзее я добралась вскоре после полудня. Когда проезжала мимо дорожного знака «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШТОКЗЕЕ!», меня бросило в дрожь.

Значит, здесь обосновалась Герта?

Штокзее стоял на берегу озера с тем же названием. Озеро большое, темное и спокойное. Видно, нравились ей озера.

Миновав фермерские угодья, я въехала в сам Штокзее – маленький аккуратный город. Если по одежде местных жителей можно судить о самом городе, то Штокзее был консервативным. Большинство горожан ходили в традиционных трахтенах[49] мужчины в ледерхозе[50] и тирольских шляпах, а женщины – в платьях дриндль[51].

Я притормозила у тротуара и на своем заржавевшем немецком обратилась к одному местному мужчине:

– Простите, не подскажите, где найти Дорфштрассе?

Мужчина даже не посмотрел в мою сторону, просто пошел дальше. Потом я увидела одну женщину, которая была очень похожа на Герду Квернхайм, медсестру из Равенсбрюка, и мне вдруг стало страшно.

Неужели она? Тоже уже на свободе?

В итоге оказалось, что нужный мне врачебный кабинет располагался в одноэтажном белом здании из крашеного кирпича. Я припарковалась в конце улицы и с облегчением выключила мотор. Прохожие враждебно поглядывали в мою сторону. Один даже показал пальцем на глушитель у меня на заднем сиденье. Я старалась дышать ровно и не дергаться.

Может, лучше вернуться? Или позвать на помощь полицию? Все это может плохо кончиться.

Мимо проехал серебристый «мерседес-бенц» и затормозил напротив врачебного кабинета. Модель старая, но Петрик был от таких в восторге.

Из машины вышла женщина.

Неужели Герта может себе позволить такую дорогую машину?

Я разозлилась на себя из-за того, что забыла дома очки. Сердце колотилось в груди, как пойманная в садок рыба. Женщина была слишком худой для Герты, но это еще ни о чем не говорило. Я смотрела, как она входит в дом, потные ладони начали соскальзывать с руля.

Я переползла на пассажирское место и вышла из машины. Дверца со стоном закрылась, а я встряхнула руками, как мокрыми тряпками, и постаралась успокоиться.

Войдя в офис, на секунду задержалась перед медной табличкой возле двери: «СЕМЕЙНЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ».

А ниже было приписано: «МЫ ЛЮБИМ ДЕТЕЙ».

Какие дети? Нет, это не Герта. Кто позволит такой, как она, прикоснуться к своему ребенку?

Приемная не сказать чтобы просторная, но все чисто и аккуратно, и, что называется, царила расслабляющая атмосфера. На стенах нарисованы рыбки и черепашки, в углу пускал пузыри аквариум.

Я села на диванчик и принялась листать журналы, а сама поглядывала на пациентов и ждала, не появится ли Герта. Честно сказать, мне было тяжело видеть этих пухлых карапузов с нежными бархатными щечками и думать о том, что, возможно, она дотрагивалась до них своими руками.

Медсестра называла имена, и мамочки шли в кабинет, прямо как мы в лагере. Мне стало интересно: Герта делает прививки сама или перепоручает это медсестре?

Рыба-ангел в аквариуме втянула в себя розовый грунт со дна и тут же выдула обратно. Немецкая мамочка, которая сидела напротив меня, являла собой воплощение чистоты арийской расы. Во время войны нацисты бы точно поместили ее фото на обложки своих журналов. Я даже захотела рассказать ей о том, как они убивали детей в лагере, но потом решила, что не стоит. Немцы вообще с подозрением относятся к тем, кто хочет поделиться с ними какой-то информацией.

Хотя в приемной было довольно прохладно, я почувствовала, как у меня от шеи вниз по спине побежали капельки пота. Чтобы как-то упокоиться, начала перелистывать журнал «Немецкая мать». Война давно закончилась, но образ домохозяйки практически не изменился. Она по-прежнему много работала, только теперь не на благо своего любимого фюрера. Если судить по журналам, немцы придумали себе нового идола – потребительские товары. «Фольксвагены», посудомоечные машины и телевизоры. Как ни посмотри, все равно лучше, чем было.

Секретарша спросила:

– Вам назначено?

Я заметила, что у нее на веках голубые тени.