Дежавю. Антология

Родилась 6 июня 1972 года в Подмосковье, после окончания Московского Энергетического Института в течение 10 лет работала в российских представительствах европейских фирм-производителей энергосберегающего оборудования. С 2008 года живет в Германии, недалеко от Франкфурта-на-Майне. Финалист национальной литературной премии «Поэт года» за 2012, 2013 и 2015 гг.; Финалист IV Международного поэтического конкурса «45-й калибр» имени Георгия Яропольского; Финалист 6-го Международного Грушинского Интернет-конкурса 2015–2016 гг.; Финалист Восьмого Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира-2016». «Лауреат премии „Поэт года“ за 2016 год (второе место в основной номинации)».

Ворох листьев

Тянется солнце нитями паутин
через основу стволов и утук ветвей,
ткацкий станок Пенелопы, руда и синь,
бег челнока в летучей сухой листве.

Мне не связать узлов и не счесть петель,

сотканных за день, распущенных до утра.
Листья в последнем касании ломких тел
дышат всей грудой, холода в грудь набрав,

тают на вдохе в пламени синевы,

пресуществляются в ткань, на которой я —
просто летучий ворох сухой листвы,
ржавчины неба, горечи бытия.

«Не оглянусь на гул и грохот…»

Не оглянусь на гул и грохот,
столпом не стану соляным
в стальных скобах чертополоха,
в насечке ягод белены.

Стопой ни камня не задену,

не отпущу последний взгляд
метаться там, где были стены
мгновение тому назад.

Все выше дым на месте дома

и купол холода в груди.
Легко, привычно, невесомо
терять, прощаться, уходить.

Перегной

Под какими листьями в землю лечь,
где любить, родить и растить детей,
им из горла в горло вливая речь
в ее грозной праздничной полноте,

по каким оврагам, снегам, стерне

семь хлебов из камня, семь пар сапог
источить дотла — выбирать не мне.
Все узлы и петли моих дорог,

суматоху слов и тщету шагов

осенит березовый перегной
от чужих корней, берегов, богов
и задышит прелью земли родной.

Полынья

Мосты наводишь, лепишь пелену
кисельных берегов, на ней — дома,
но стоит оступиться в полынью
десятилетней давности письма —

и без остатка черная дыра

тебя вбирает, поглощает свет,
вычерпывает воздух. Умирай
в воронке слов, которым десять лет,

во льдах летейских, в пламени реки,

не ставшей ни свободой, ни судьбой…
Гори за то, что было не с руки
сжигать мосты и письма за собой.

Воск

Нет, не медом — светом истекают
соты. Подступает темнота,
наполняет немота такая
воском опустевший улей рта,

что и губ уже не распечатать,

и земля незримо залегла
по углам. Так навсегда молчат, ни
слово не сорвется, ни пчела

не слетит. Ни складки не нарушит,

выдохом не замутит стекла
их покой последний, словно душу
выплеснули. Светом истекла.

Половодье