Дежавю. Антология

А тут и Norma (Еnоrmа!) с рекламой подоспела, правда, несколько неожиданно, ну, эта, Jane Вакег, которую весь мир хорошо знал в лицо, хотя особенно хорошо ее знали в это (?) — двое: президент Джон Кеннеди и драматург Артур Миллер, поляк, еврей, американец, бывший муж этой Jane Baker — Marylin Monroe. Вернее, трое (а кто не муж?..), особенно толстомордый брат «красавчика» Джона, Бобик, который ей в вену целый шприц барбитурика… (название романа: «Барби-турик для Барби… или просто турик? дурик для ту-рика?») засадил иглу… И то верно «пу-пу-ри-турик», это, конечно — да… а вот записывать, что тот несет любовник (министр юстиции) во время или после… синей ручкой и в желтую тетрадку и прятать потом… это надо быть самолетчиком Эдиком Кузнецовым… Горизонтальная публицистика имеет свои вертикальные лимиты (лимитчица?..), хотя открывает и закрывает глаза-горизонты… сами понимаете — не надо… Вот начальники на иглу и посадили… Так вот на случайный вопрос журналиста Теd’а Night Gown’а — (Теда Ночной рубашки) в том же 54-м году из журнала «USA-Underwear» — «Американское исподнее»: «А как вы одеты в полночь, когда вам не спится и эта круглая… в окно…» (На что намекает, гад?..) Смешливая Мерилин, пу-пу, у которой в этот раз совсем не болел живот, сладко потянулась и мяукнула понимающе: «Я одета… Так… несколько капель 5-го номера…» Вся пижамная Америка ахнула, какое бесстыдство! а фабриканты «исподнего» схватились за голову, не за продукт, и сразу разразился тяжелый внештатный нижнебельевой кризис… Так «5»-й вошел в скандальную историю Нового Света. А в Старом — другие законы, другие флаконы, другие номера. Это точно. Вдруг флакон под номером «22» возник-появился. Все по тому же принципу: двадцать второй «эрнест», но успех почему-то быстро улетучился. «Сhаnеl-22» только пахнул шанелью (шалью, шинелью?) и навсегда исчез из продажи.

Подумаешь, фыркнула Габриэль и уронила кому-то, перефразировав Жака Превера: «Женщина без духов это женщина без будущего». Потом, повернув головку к бюсту какого-то полированного, гладкого Вольтера (а может, Монтескье?), на голову которого была накинута какая-то белая шляпка с синей вуалью и кокетливыми желтыми четырьмя апельсинами, опять уронила, но уже от себя: «Настоящая дама должна душиться или душить везде, где существует риск (счастье?) быть зацелованной», ну прямо как у нас: «зацелую допьяна, изомну как цвет». Именно эти две «целовальные максимы» обеспечили ей настоящее «духовное» будущее. Потом, уже через пятьдесят лет явился другой флакон «Сhаnеl 19» с прямоугольной голубой пробкой: Neroli, Iris de Florence, Narcisse, Rose de mai, Cиdre de Virginie, mousse de Yougoslavie[14]..

Дина ДРОНФОРТ /Франкфурт-на-Майне/

Родилась и выросла в Москве. Вторую половину жизни проводит в Германии. В 2010 году во Франкфурте-наМайне издала книгу поэзии «Огонь в ладонях», циклы ее стихотворений опубликованы в сетевом альманахе «45-параллель», а также вошли в антологические сборники «Певчий ангел», «Талисман» и «Ностальгия» серии «Русское зарубежье» издательства «Алетейя» в Санкт-Петербурге. Готовится к печати книга стихов «Корни для Юлии».

У каждого свои распятья

Праздник плоти

Позволь душе — она тебе расскажет…
В подвал ее, в прищур и глухоту.
Пускай сидит, не кажет носа даже.
И если что — ату ее, ату!

Не верь ни стону. Смуту и томленье

лечи вином. Подглазья просуши.
А муки спазма в солнечном сплетенье
грибочкам, что намедни, припиши.

Забудь о заповеданной субботе.

Молись на знамя кожаных плащин
в заглавье марша женщин и мужчин.
Да здравствует
бесстыдный праздник плоти,
салют над усыпальницей души!

У каждого свои распятья