Декабрь, Дойчланд, Дина — вотмои теперь координаты.Сафари нет и нет болот —смешны и призрачны утраты.Ни ветерка в седых ветвяхрастрепы-клена — будто умери он. Неузнанный впотьмах,напрасный телефона зуммер.Но память фридиным платкоммахнет, темна и нелюдима,зайдутся руки над виском,воздвигнется, неодолима,гора и три креста на ней.У каждого свои распятьяи пантеон, и сад камней,и где-то там, на самом дне,ожог иудина объятья.В час волка
Светает.Дымкой из окнавступает музыка, онасгущается в туман. Проемклубится… Гости за столом,костюмы, маски, вспыхнул свет.От музыки спасенья нет.Ярятся лампы, лампы мстяти обжигают не шутя.Дрожит, дрожит потертый пол,царят смятенье, произвол.И свистопляска понеслась!Грозит безумием упастьхозяйке бедной на плеча.Она, надрывно хохоча,ресницы разомкнула вдруг —круг тесен снова, друг не друг,а змий… Но вот уполз и он.Надтреснул где-то лампион.Опомнилась, глядит она —Я… я гляжу — в провал окна.Золото
Нещадно дождь полощет и бьетлиству за моим окном.Опавшее золото в лужах плывет, в грязный сбиваясь ком.Дыханьем пропасти за спинойи взглядом из-под бровѝгустеют сумерки. Горький настой бродит в моей крови……он здесь. Он реет во мгле. Царит.Победу празднует Он.Мишурным златом, смеясь, дарит кипящую тьму ворон.Себя свободным от власти суетсчитать пока не спеши.Еще одна горсть золотых монет — горсть на помин души.Еще. Еще!.. И в бессчетный разпотери в нашем ряду.Зальется флейта его и тотчас плясом вокруг идут.Из круга прочь! Это ложный звук,насмешка фальшивых нот —тропа по углям душевных мук в топи мирских болот.Из круга прочь! Это лживый цвет —лукавый оттенок глаз.Закон растоптан, осмеян Завет — злато находит нас.Вороньи толпы под звон горстейприбоем бьются о трон.Пылают жертвы в аду страстей. Мечет золото Он.Сорока
Надо тусоваться, надо поехать в Коктебель!
В. ЛомазовАхматова описывается грязной
опустившейся беременной старухой,
рожающей в прямом смысле
«черное матовое,
меньше куриного, яйцо»
своего творческого наследия,
съедаемое рыжим мальчиком
Иосифом «с отвратительным
красным лицом»,
ставшим таким образом
ее восприемником…
A. ШаталовЧудо-юдо: нежный граф
превратился в книжный шкаф
И. Бродский