Дежавю. Антология

Слышишь, мой друг, как в лазури пустой
луч, как кораблик, скользит золотой?

Луч тот Эоловой арфой зовут —

тонкие сущности ею живут.

Слушает арфу не только Парнас —

есть в ней послание также для нас.

Многое боги способны нам дать:

остра, как бритва, богов благодать.

Но и отречься от них не спеши:

крылья своей ты подрежешь души.

Пепел Клааса стучит нам в сердца,

правду он знает о нас до конца.

Созданы вроде бы мы для любви —

это как будто у всех нас в крови.

Только любви в человеке запас —

точно в цистерне хранящийся квас.

Как бы цистерна была ни полна —

каждая капля там в ней сочтена.

Сколько, по чем, для чего и кому, —

дайте-ка смету я в руки возьму.

Жизненный опыт черту подведет —

львиная доля на женщин идет.

Меньшая доля по вечным стезям

в меру отходит родным и друзьям.

Ну а остатки той влаги живой

будут без ссоры делить меж собой:

тяга к искусству — немногих удел,

дружба с животными — счастья предел,

к Высшему — вслед за Икаром — прорыв,

также и в Низшее сладостный срыв.

Ну и, конечно, здесь мелочи есть,

коих, как водится, просто не счесть.

Но, как довольство собой ни зови,

чувство, что мало мы дали любви,

вечно по жизни преследует нас:

арфы Эоловой — помните? — глас.

Именно так: ведь в решающий час

горше сознанья не будет для нас,

что хоть сто лет на земле проживи,

мало земле ты подаришь любви.

Если же места ей нет на земле,

дом свой найдет она в солнечной мгле.

Станет дышать она в синюю даль, —

вот она, светлого неба печаль.

Будет печаль та в лазури пустой

точно кораблик скользить золотой,

арфой Эоловой тихо звуча, —

как перед образом божьим свеча.

Взор свой на небо, мой друг, обрати:

там и конец, и начало пути.

Там ты сумеешь, быть может, забыть:

вечный вопрос о том, быть иль не быть.

Ибо как добрым ты здесь ни слыви,

мало ты, мало изведал любви!

Взгляд в небеса невзначай обратив,

слышим один мы и тот же мотив, —

тот, что все знает о нас до конца:

пепел Клааса стучит нам в сердца!

Бессонница