Дежурный после полуночи

Николай, не реагируя на речь, молча отвязал общую верёвку от ремня. Стоящий рядом Василий также не нарушал тишину, лишь крепче обнимая суетящуюся супругу.

– Пойдём, Даш, – наконец подал голос музыкант и, повернувшись к Николаю, протянул тому порядком исхудавшую руку. Получив в ответ столь же молчаливое рукопожатие, Василий нежно подтолкнул жену прямиком к проходной.

– Но как же?.. – упёрлась на месте женщина, отчаянно хватаясь за голову.

– Умоляю, родная, хоть раз в жизни. Не спорь со мной, – взмолился музыкант, целуя любимую в макушку. Даша на мгновение застыла, а после – молча кивнула и, быстро обняв остающегося с питомцем товарища, зашагала к воротам. Николай же, проводив удалившуюся пару взглядом, покрепче стиснул четвероногое тело, развернулся и зашагал обратно, против движения плетущейся орды.

Организм больше не ощущал усталости, голода и боли. Его уже не беспокоили вовсю текущие из носа кровавые струйки и странный хруст в колене при каждом шаге. Спустя полчаса мужчина добрался до знакомой тропинки в гору и, поднявшись где-то на сотню метров, снял теперь ненужный рюкзак. Сев у примеченного ещё ранее большого тёмного камня, Николай прислонился к нему потерявшей чувствительность спиной и уставился ввысь. Взгляд завлекали периодические проблески неба, а голая кожа впервые за долгие месяцы не страдала от леденящего ветра. Вдали, внизу, по-прежнему ползли тысячи беженцев, чьи уханья, разговоры и шаги доносились даже до здешней высоты. Уложив Элли на колени так, чтобы та могла видеть зеленеющий пейзаж, Николай сделал глубокий вдох:

– Это хорошее место, малышка. Тут мы и останемся.

Возникшая словно по зову Аня довольно усмехнулась и, уложив голову на мужское плечо, обвила шею леденящими руками:

– Вот ты и мой!

Неясно было, прошла минута или полчаса, когда умиротворение мужчины нарушили активные шаги и тяжёлое кряхтение. Николай, продолжая гладить спокойно смотрящую вдаль собаку, перевёл взгляд на источник шума и обречённо прикрыл глаза рукой. В тот же миг озлобившаяся иллюзия девушки хищно оскалилась на вторженца и плавно растворилась, оставив за собой лёгкий холодок.

– Ну и зачем? – промямлил Николай, слыша, как уставший гость опускается рядом.

– Ты не бросил меня, когда я был готов сдаться. Неужели думал, что я возьму и оставлю тебя? – с толикой обиды хмыкнул Березин, растирая ноющие после подъёма коленки.

– Как ты прошёл в обратную сторону?

– Как-как… С криками и руганью!

Николай проглотил подступивший к горлу ком и, распахнув глаза, уставился на измученного друга:

– Что бы ты ни сказал, Стёпа – я её не оставлю.

– Мы хотя бы можем поговорить?

– Давно пора, – губы дёрнулись в слабой улыбке.

Березин оглядел линию горизонта и перевёл взгляд на возвышающиеся за спиной горные вершины:

– Кто бы мог подумать, мы всё же добрались.

– Ну, вам ещё предстоит раздобыть еды и переплыть океан, но… Да, – Николай хмыкнул, ощущая необычайный покой, даже несмотря на всю трагичность ситуации. Лежащая на коленях Элли тихо тявкнула, вновь подныривая мордой под хозяйскую ладонь.

– Знаешь, ребята чуть не снесли блокпост, когда услышали, что вас не пускают. Они все ждут нас с тобой, никто и слова поперёк не сказал.

– Ненадолго тебя хватило.

– Можешь злиться сколько влезет, но я не дам тебе умереть здесь.

– Силой потащишь? – болезненно усмехнулся Николай.

– Если придётся. Тебе ещё рановато на тот свет. Тридцать два, жизнь только начинается.

– Уже тридцать три, – вынув из потрёпанного рюкзака пластиковую бутылку, набитую подтаявшим снегом, мужчина сделал крохотный глоток. – Одиннадцатого исполнилось.

– Ну, поздравляю с прошедшим, – поджал губу товарищ, принимая сосуд и вытряхивая в рот протянутый «напиток». – Только это ничего не меняет.

– Я устал, Стёпа…

– Ты самый стойкий человек из всех, кого я видел в жизни. Тебе просто нужно отдохнуть. Добраться до безопасного места, хорошенько отъесться и отоспаться.

– Перестань. Мы оба знаем, что мне осталась пара дней. И то, если повезёт, – с нескрываемой тяжестью бросил Николай, но в сердце не отозвалось ни единой струны страха или грусти.

– Петя говорит, что ему становится лучше. А вы получили одинаковую. Да и течение явно замедлилось. Ещё всё может выздороветь…

– А, ну раз Петя говорит, – обречённо засмеялся Николай, утыкаясь лицом в ладони. – Тот Петя, который рассказывал нам, как в одиночку за вечер отделал всю роту в боксе или что сам вырастил двадцать братьев и сестёр? Ну да, ему уж точно можно верить! Особенно в вопросах радиологии! Нет, Стёпа, нам обоим конец. Но, знаешь, я ведь пытался. Правда пытался. Чёртовы грузовики, этот драный переход. До последнего пытался, хотя уже давно мёртв, но сейчас… Стёпа, я не хочу… Я не брошу её, чтобы умереть через несколько дней у вас на руках.

– Ты сам меня учил! – вскрикнул товарищ, хватая Николая за плечи и заглядывая в походящее на череп лицо. – Что бы ни происходило – находить силы, брать себя в руки! Выживать!