Дежурный после полуночи

– Так когда и как ты это провернул, а? Расскажи, Боря! – прикрикнул врач на начавшего стихать мужичка.

– Наутро после того, как попросил тебя прийти его осмотреть… Ты сказал, что лекарств не дашь, и я сам решил. Пришёл вместе с посетителями, там такая суматоха творилась, а кладовка… Кладовка была не заперта, – мужичок разрыдался с новой силой. – Они же умерли из-за меня, да?! Те ребята из лазарета! Та девчушка!

Николай промолчал. Рядом наконец-то рухнула запыхавшаяся Люба, едва не выронив запакованные свёртки:

– Всё основное было в нашем грузовике! Кое-как нашла единственный запасной из первого!

Врач зубами впился в целлофан, разрывая обёртку и вынимая баночки, пакетики, ножницы, щипцы, иглы и нити.

– Спиртом и обожги! – мужчина протянул Любе инструменты, высыпая прямо в рану кровоостанавливающий порошок, – Борис вскрикнул и задёргался. – На обезболивание нет времени, старик, придётся потерпеть!

– Не прямо же здесь оперировать?! – опасливо воскликнула Ната. – Слишком холодно и грязно!

– Его нельзя передвигать! Освободите пространство и следите, чтобы ничего не попало в рану! А вы живо сюда и держите его! – врач подозвал стоящих поодаль, дабы не мешать, Кирилла и Андрея с супругой и сыном. Испуганная семья мигом подскочила, ухватила Бориса за бёдра и плечи, изо всех сил принявшись удерживать массивное тело.

Со стороны леса донёсся чей-то мужской голос:

– Эй! Мы нашли Варфоломея!

– Что с ним?! – крикнул Березин, спрыгивая из кузова на дорогу.

– Он мёртв!

Лагерь вновь разразился криками и охами. Из толпы выбежали несколько прихожан и устремились в лес к найденному телу. Николай мотнул головой и, отгоняя посторонние звуки, взял в начавшие подмерзать руки протянутую Любой иглу с вставленной хирургической нитью.

Сконцентрировавшись на залитой кровью ране, врач раздвинул края, проникая пальцами и иглой внутрь, нащупал пульсирующий разрез на кишке и сделал первый прокол. Внезапно в висках раздалась пулемётная очередь, а в лёгких начал нарастать приступ кашля. Доктор стиснул зубы, щурясь от боли, протянул изогнутую иглу в глубине разреза и, пробив другой край, вынул, завершая первый стежок. Еле остающийся в сознании Борис стиснул зубы и зашипел. Три пары рук едва могли удержать болевые конвульсии.

– Обрежь! – пытаясь сфокусировать мутный взгляд, кивнул врач на затянутый шов. Люба щёлкнула ножницами, освобождая иглу.

Набрав в лёгкие побольше воздуха и сдержав вырывающийся кашель, Николай прислонил иглу к следующей точке и уже был готов надавить, но тут в глазах потемнело, а горизонт начал крениться вбок. Быстро отдёрнув руку и тяжело дыша, мужчина осел, хватаясь за болезненно колотящееся сердце.

– Коля?! – взволнованно тронула его за плечо Люба. Нервно сбросив руку девушки и отдышавшись, доктор стиснул челюсти и вновь склонился над пациентом. Николай задержал дыхание и сделал второй прокол, отчаянно вцепившись в скользящую, измазанную кровью иглу, протянул нить через разрез на органе, вынимая и завязывая второй узелок.

– Обрежь! – почти шёпотом бросил врач ассистентке, едва не падая от ударившего в голову жара. Зрение пропало, уши заложило, сердце колотилось так, что давление, казалось, было способно взорвать сосуды. Все красные отметины на теле одномоментно подожгли напалмом, а по волосам прошлись когтистые пальцы: «Давай, продолжай! Самое время пробить ему её насквозь! Или можешь попробовать выколоть глаза!»

Сквозь пелену вакуума прорвался испуганный голос Любы, а на плечи, приводя в чувство, опустились чьи-то руки. Перед глазами начали вырисовываться расплывчатые силуэты. Ухватившись за отдалённые слова и начав разбирать происходящее, Николай повернулся к размытому образу, отдалённо напоминающему Нату:

– Ты раньше накладывала швы?! Сможешь его заштопать?!

– Только на лёгкие рассечения да бытовые порезы. Ну и базовая практика в универе. Ничего подобного ни разу! Тут же настоящая рана! Ещё и орган надо сшить! И там всё кровью залито! Я вслепую, как ты, точно не смогу!

– Я могу вырубиться в любой момент и случайно пробить ему внутренности! – зрение, наконец, вернуло себе фокус и начало различать оттенки. Николай набрал полную грудь воздуха, требовательно вглядываясь в лицо Наты. – Ты – единственная, кроме меня, у кого в универе была практика по оперированию!

– Да, но я никогда… – обычно твёрдая и уверенная на вид девушка сейчас казалась тоньше листа бумаги, в придачу походя на тот и по цвету.

– Папа! – вскрикнула Маша, потряхивая тихо стучащего зубами отца за плечи.

– Боря! – пугливо присоединился к племяннице Андрей, хлопая перед лицом нехотя приоткрывшего глаза мужичка.

– Любым способом не давайте ему выключиться! – необычайно твёрдо прикрикнула Люба. Маша слабо кивнула, а получив успокаивающее поглаживание по плечу от Кирилла и тётки, быстро утёрла слёзы и поцеловала отца в щёку.

Николай одёрнул впавшую в ступор Нату: