Дежурный после полуночи

– Забери его из чащи и приведи к остальным. Не спускай со всех троих глаз, пока наши не вернутся с грузовиком!

Ставший совсем бледным сержант кивнул и, набрав в грудь побольше воздуха, через силу и явную боль зашагал в темноту леса. Николай поднял глаза на два десятка вопрошающих лиц:

– Два налево, один направо. Поторопитесь!

Со всех сторон раздались шушуканья и одобрительные вскрики. Услышав маршрут, люди забегали туда-сюда. Стоящий впереди прихожанин Дмитрий одобрительно кивнул и направился со своими людьми к уже развёрнутому грузовику.

– Пойдёмте, нечего рассиживаться на холодном, – донёсся тёплый, чуть хрипящий голос сбоку.

Николай поднял голову. Рядом, протянув тоненькую руку, стоял укутанный в пожёванный пуховик профессор, взгляд его был полон сочувствия и боли. Молча приняв помощь, врач кое-как встал и, стараясь поменьше опираться на хрупкое плечо, медленно направился к пылающему сердцу лагеря.

Вокруг огня натянули несколько укрывающих от снега тентов. Пусть уровень заражения от снега был и невелик, позволяя относительно безопасно ходить в одежде, но небольшая, растаявшая за шиворотом или, того хуже, попавшая внутрь организма горсть – всё равно представляла смертельную опасность.

– Коля! – к еле плетущимся мужчинам подскочила взволнованная Люба. – Надо срочно тебя отряхнуть!

Николай лишь молча кивал, послушно сменяя испачкавшуюся куртку и выполняя все прочие команды медсестры. Взгляд как-то заторможенно гулял по окружающим: Даша целовала посерьёзневшего мужа, забравшегося в грузовик вместе с прочими добровольцами; у костра грела бок Элли, дремлющая на расстеленной ткани; Степан и Маша отчаянно пытались отговорить упёршегося ехать в погоню Кирилла; а хмурые Айрат и Семён дождались возвращения сержанта, оставили его с пленниками, а сами также влезли в кузов, крепко прижимая автоматы к телу.

– Док! – донёсся крик какой-то дамочки, кажется, Ирины, откуда-то сбоку. – Эй, док!

Николай не желал откликаться. Он поморщился, еле сдерживая наполнившие глотку и рот рвотные позывы. Теперь это слово ощущалось слишком чужим, далёким и неправильным.

– Доктор! – недовольный возглас зазвучал ближе и громче. На сей раз сдержаться не получилось – мерзкая водянистая рвота с силой исторглась изо рта прямиком на асфальт. Диафрагму стянуло, а зрение накрыло туманом. Зов смолк: Ирина оказалась перехвачена сонной, как обычно, безразличной Натой и собравшейся с силами перед малоприятным общением Любой. В бок испуганно ткнулась тихо поскуливающая Элли.

Грузовик отъехал – шум тарахтящего двигателя стих во тьме. Наконец, опустошив желудок и вытерев рот рукавом, Николай размытым взглядом посмотрел на почему-то горящие руки – с зудящих красных пятен уже начала болезненно отслаиваться отмирающая кожа.

Глава восьмая У Голгофы два северных склона

Завершив речь и перекрестив покоящееся в свежевырытой яме тело, Айрат повернулся к молчаливой толпе:

– Кто-нибудь хочет высказаться об усопшем?

Вперёд шагнул Дима, не отрывая взгляда от могилы. Благодарно кивнув вынужденному священнику, мужчина занял место у изголовья ямы.

– Вспомни что-то хорошее. Пусть он больше и не здесь, но ты можешь сохранить память, что на нашей земле однажды жил такой человек.

– Варфоломей… – Дима оглядел собравшихся: почтить память пришли немногие, в основном бывшие товарищи да несколько небезразличных жителей. – Варфоломей вечно поучал, задирал, временами даже поколачивал, но всегда вступался, если грозила настоящая опасность. Когда я только загремел – он единственный протянул мне руку, объяснил, как всё устроено, помог свыкнуться с судьбой многих лет в заключении. Позже он даже стал крёстным моей дочурки. Так странно видеть его таким, он всегда казался мне неуязвимым. Шёл вперёд, не оглядываясь, и даже не смел подумать о неудаче. Я запомню Варфоломея как верного друга и товарища, которому я мог без сомнений доверить жизнь. Нет, я запомню его как старшего брата. И клянусь, ублюдки, что сделали это…

– Достаточно, – осторожно прервал Айрат, слабо похлопывая мужчину между лопаток. – Кто-то ещё?

Вперёд вышел Александр, утопая ботинками в уже прилично насыпавшем снегу:

– Варфоломей был находчив, надёжен и решителен. Изначально нас связали исключительно деловые отношения, но тем не менее в дальнейшем мы много разговаривали и о жизни, и о прошлом, и даже о том, каким видим будущее. Мы не стали друзьями, но определённо были приятелями. Наши взгляды разительно отличались, но я никогда не слышал от него упрёка в свой адрес или попытки переубедить. Варфоломей всегда относился ко мне с уважением, и это было взаимно. Он ни разу не обманул и не подвёл меня, хотя при желании мог бы. Я запомню его как сложного, но честного человека, который гнул свою линию, несмотря на любые препятствия.

Александр уважительно поклонился, уступая место какому-то прихожанину, вслед за которым последовало ещё несколько речей, но их Николай уже не слышал: его отвлекли громко ссорящиеся у машин Березин, семья Ерохиных и Кирилл. Голову наводнили недавние воспоминания.