Дежурство

— Солнца больше не будет, — сказал пациент и замолчал. То было то ли знаком, что он грустит, то ли наркоз взял своё. Я небыстро начал разбинтовывать огромные повязки, не так уж кровавые, как пересказывала офтальмолог. Не видали крови офтальмологи просто. Размотав, я привлёк внимания всех. Вместо кистей у больного были две рваные раны из которых торчали кости и пальцы, изуродованные остатки плоти. Нескольких пальцев не хватало, сложно понять, все были нецелыми или не на своих местах. Кровотечение оказалось очень слабым.

— Будет ампутация обеих кистей на уровне лучезапястных суставов, — сообщил я скорее сам себе.

— У меня будет просто ушивание, веки с двух сторон. Удаление потом будем в плановом порядке, — сообщила Адамовна, — и стоило ради этого ехать из деревни?

Я не знал, что ответить ей. Здорово, просто веки зашить. А мне впервые в жизни ампутировать кисти.

— Анатольич, могу попросить позвать Артура из приёмного, мне нужен ассистент.

— Как будем свет делить, — спросила меня Адамовна, — лампа же одна.

— Если ассистент подойдёт я справлюсь, пользуйтесь, — я пошёл мыться в предоперационную.

Операция, если какое действо, как отрезание кистей можно назвать столь высоким слогом, прошла просто. Ампутация, гемостаз, швы на раны, дренаж, повязка. Удалённое отправится в морг, далее можем на судмедэкспертизу. Направление на гистологию я попросил Артура принести из хирургии. Можно было лонгеты сделать, но гипс я с собой не принёс. Здесь его конечно же не было. Артур на операцию примчался через минуту после звонка, сиял, выглядел выспавшимся с энергией через край. Я лишь немного его старше держался уже не очень. Мы с разговорами о том, какая тёмная ночь сегодня и что так кажется потому что мы постоянно при искусственном освещении, закончили раньше, чем офтальмологша. Я сделал краткую запись-эпикриз и протокол, убедился, что больной закреплён пока не за травмой, а за глазами, ушёл к себе немного перекусить. По ощущениям было время конца дежурства. По идее пациента нужно было оставить за травмой, но я воспользовался озадаченностью Адамовны и не стал ей подсказывать. Глаза так глаза, утром заведующие разберутся. Артур сказал, что он уходит пораньше, ему к восьми в университет. Я только мог кивать ему, уходящему в коридор электрического света. Чай с печеньем не лезли в рот и я решил проведать снова наркомана, доцента и психоз. На часах был седьмой час утра, осталось немного. В 8:45, перед пятиминуткой, меня уже будет не найти звонку из приёмного.

На полке шкафа, что служил перегородкой между пространством со столами и диваном, и местом для умывальника, мне попалась на глаза книга-атлас. Что-то по топографической анатомии в детальных рисунках советского художника. Я стал листать, наблюдая за своими пальцами, как неаккуратно я это делаю. Кожа сухая, кисти не слушались, страницы слипались. Глаза не хотели фокусироваться. Раздел про артерии голени всё никак не находился. К моему изумлению, подколенной зоне была посвящена всего одна страница и один рисунок. Из сухой статистики я узнал, что вероятность того, что голень пациента переживёт вызванную прошиванием ишемию составляет около 2 %. Рисунок и вовсе однозначно представлял типовую анатомию советского гражданина, где без вариантов я мог найти место раны длинноволосого, места его переломов и повреждение магистрального сосуда. Пациент обречён на ампутацию в наших скоропомощных условиях. Мне стало дурно, руки затряслись и накатила какая-то обида неизвестно на кого. В конце неё я смог сформулировать только нечто жалкое, вроде того, почему это случилось именно на моём дежурстве. Ответил сам же, потому что, ты дежуришь слишком часто, собираешь на себя вероятность встретить подобное. Книга теперь казалось бесполезной, я задвинул её не на её место, а глубоко, так что больше не найти. Постояв немного в пустоте мыслей, я решил переодеть халат с дежурного запачканного на белоснежный для посещения пятиминуток и выдвинулся к травме и реанимации.

***

Я срезал путь через двор и нырнул в железную дверь торца корпуса, которой пользовались в основном для перевоза трупов из хирургии к машине из морга. Так сказать, двери из этого мира в тот. Дверь оказалась открыта, что означало одно из двух. Либо кто-то умер и машина недавно отъехала, либо уже утро, пришёл персонал, дверь всегда открывали перед началом рабочего дня. Войдя в корпус через железную я ощутил неприятный цвет ламп, какой-то резкий и жёлтый. Я устал от этого света за ночь. Выглянул на улицу и посмотрел на небо. Было ещё черно как в два-три часа. Снова вошёл, снова резкий неприятный свет. Снова вышел и обалдел от тьмы во дворе. Я стал шарить руками по карманам и понял, что часы остались в грязном халате. С часами на работе всегда так. Их, как и обручальное кольцо, почти не носишь на предписанном месте. Неужели ещё не должно светать? Ускорился и оказался у постели татуированного длинноволосого. Он уже без трубы, в сознании смотрел на меня как будто помнил все события вечера и ночи.

— Доброе утро, доктор.