Дежурство

Я мотнул головой в сторону дверей, налил себе воды из кулера и выпил залпом два стакана. Вместо ответа до меня донеслась ругань Мих Миха: «Куда ты тянешь? Ты мне верх покажи! Ё-маё!». Он оперировал с ординатором. Совсем недавно я был на его месте и так же тянул не туда и показывал не то. Мих Мих был недоволен всегда и всем. Но если бы мне самому предстояло оперироваться, то я бы ему доверился полностью. Пожилой хирург кроме дурного характера славился ещё и почти полным отсутствием осложнений, и горой стоял за своего пациента, отстаивая места в реанимации или дефицитные лекарства. Мог приехать посмотреть «своих» в выходной или вечером. Мог зайти к главному обличая проблемы больницы, мог выступить поперёк всего хирургического общества, если это было связано с тактикой лечения. Одинаково отменно лечил и алкашей, и депутатов. Такие люди уходят, ещё десятилетие и всё. Коммерция, непрофессионализм и пофигизм. Я не приезжаю по вечерам смотреть своих прооперированных, никто не приезжает.

— Ну, ты слышал, — буркнул анестезиолог смотря какой-то малобюджетный криминальный российский сериал. Босс по имени Антибиотик вещал своим бандитам.

— А ещё Адамовна, окулист, несёт какую-то ахинею, что у неё в операционной в глазах минно-взрывная травма. Ей притащили из ЦРБ без согласования. Ищет тебя. Она не знает, что ты у нас по ночам не хирург, а травматолог.

— Э, я с ней в лифте ехал только что, пойду найду её. Короче, вывих ждёт.

— Логично, — анестезиолог проводил меня до двери и включил большой свет. В их каморке действительно было темновато.

Встретились мы с Адамовной буквально через миг в коридоре. Она узнала у Мих Миха куда и зачем ей идти с её предложением и была этим очень зла. Я согласился разобраться. Во время долгой дороги до плановой операционной в глазах, через слабоосвещенные коридоры и лифт для пациентов, я узнал, как сказала Адамовна — «ошеломительную» историю. ЦРБ пригнала свою скорую без согласования с ней с мужчиной с ранением обоих глаз. Якобы он что-то разбирал у себя дома и ему попало в глаза. Она не дала согласие, так как случай не экстренный или можно вызвать на себя бригаду с глазным хирургом, везти сто километров, это неправильно. Однако районная скорая всё же привезла среди ночи. На деле оказалось, что мужчина, лет пятидесяти, нашёл в огороде гранату и стал её разбирать вечером. Теперь у него проникающие ранения обоих глаз, вся грудь в мелких ранениях и обе кисти замотаны окровавленными тряпками. Адамовна готова сесть обрабатывать глаза, нашла реаниматолога, который согласился поработать анестезиологом, но кто-то же должен во время наркоза посмотреть кисти. А Мих Мих её ещё со студенчества не влюбил, старая история и послал её подальше. Вот она и искала меня, не зная, как я выгляжу.

— Адамовна, а вам не кажется, что лампы как будто стали маломощные, темно в коридорах.

— Нет. Ты меня слушал вообще? Ночь, конечно, темно везде.

Она обогнала меня и открыла дверь. В чужой операционной я снова поздоровался с реаниматологом.

— Не сидится вам, Анатольич, на своём этаже.

— А у меня все на трубах, включая твоего бледного, позвонят если что.

Я посмотрел напротив операционной лампы выполненный в приёмном снимок органов грудной клетки. В фас вся поверхность усыпана металлическими осколками. В профиль создаётся впечатление, что ни одни из них не проникает дальше мышц груди или даже кожи, лёгкие в порядке.

— Я его слушал уже, — встал рядом со мной Анатольич, — над всей поверхностью есть дыхание, буду интубировать, всё нормально, повезло дураку. Вот тут смотри большой осколок, достань.

— То есть на мне только руки тогда, — я посмотрел на лежащего на столе пациента с повязкой на голове и замотанными, как два футбольных мяча, кистями, скрещенными на его груди. Пациент был в сознании и спокойно отвечал на вопросы анестезистки. Я подошёл к нему с другой стороны, главным образом, чтобы не хватануть аромат сигарет от сестры и тоже обратился с вопросами.

— Здравствуйте, я хирург, буду оперировать ваши руки. Вы согласны на операцию?

— Да, доктор, согласен.

— А что с руками, как вы понимаете, что случилось.

— Доктор, я нашёл какую-то болванку в огороде, она как с неба упала, я ж там пахал всю жизнь, не находил, а тут смотрю лежит, сел дома её крутить…

— В башке бы своей лучше покрутили, — анестезистка перебила, накладывала манжету тонометра.

— Как с неба упала, будто война идёт. Стал крутить, а она взорвалась. Свет погас весь. Руки болят. Кажись я отключился потом, потому что не помню, как оказался в скорой, мы долго ехали.

— ЗМЧТ ещё значит — я посмотрел на анестезиолога.

— А, хер, что это меняет, — Анатольич нёс из угла ближе к пациенту такой же железный вращающийся стул как в экстренной.

— Я так думаю, что я теперь белого света не увижу больше. Солнце не взойдёт больше для меня, — пациент был спокоен и неприятно напомнил мне травмированного из 905-ой.

— Думать надо было перед тем, как гранату начал разбирать, — анестезистка всадила иглу с зелёной канюлей в вену.