Диалоги. Извините, если кого обидел.

— Тут, видишь ли, всё время идет разговор о разном. Отсрочки, разумеется, продаются. Спору нет, однако ж часто обнаруживаешь себя заполняющим всё время отсрочки работой на отсрочку, что внушает уныние. Но я скажу более — не менее я был обескуражен, узнав, что невозможно купить время. А, поскольку на этом список моих ценностей исчерпался, и я стал даосом.

— Брось. Можно купить и время. Это осознает сто процентов авторов, которые имеют от пятидесяти тысяч стартового тиража и выше. Ты не замечал, что достигнув этого рубежа, они начинают писать все реже и реже? Просто они вдруг замечают, что у них достаточно денег, чтобы больше не работать на износ, и обращают свое внимание на более интересные вещи — в большинстве своем на заграничные путешествия.

— И знаешь, я, конечно, работаю на отсрочку, и порой мне это не нравится. Но мне куда больше не нравилось бы еще лет тридцать жить слепым и парализованным овощем — зато чудо каким свободным от всех житейских условностей.

— Вот уж решительно не вижу никакого прока в заграничных путешествиях, если ты, конечно, не Пржевальский, Паллас или барон Брамбеус.

— А так, глядишь, еще лет десять протяну, а к тому времени изобретут лекарство от рассеянного склероза. Утверждают, что прорыв будет в ближайшее время.

— Прок в заграничных путешествиях есть. Мне было страшно интересно и в Китае, и в Штатах. Я несколько скорректировал свою картину мира в правильную сторону.

— Честно говоря, я наблюдаю успешных коммерческих авторов издалека, но вот слышу о нескольких, и — да, замечаю, что никакой «работы на износ» нет, но качество текстов у них неважное. Можешь ли ты привести мне пример писателя, что освободившись от денежных пут, создал нечто, не в пример лучшее, чем писал прежде?

— Видимо, я все-таки барон Брамбеус. Хотя скорее, конечно, такой Отто фон Коцебу, сообщающий Кончите да Аргуэльо точные сведения о кончине её жениха графа Резанова.

— То есть, ты тоже одинокий сумасшедший с собакой, обсыпанный перхотью и почитаемый за безумца всем светом?

— Стоп. Я ничего не утверждал о том, что они начинают писать гениальные тексты. Я говорил о том, что вполне можно купить время — то есть выйти на такие тиражи, что тебе не потребуется писать три книги в год и тем самым высвободить уйму времени для более интересных вещей. Разумеется, они пишут говно, но этого я не оспаривал.

— Перхоти у меня почему-то не было ни разу со школьных лет, а собак я не люблю, да и не одинокий — женат уже двенадцать лет, а в остальном все верно.

— Ну, вот к примеру, Кант был ёбнут на голову в бытовых вопросах не хуже Осипа Ивановича, но не выезжал, как известно никуда. Путешествия — странная вещь, имея к ним страсть, и много катавшись по миру колобком, я сейчас не могу ответить на вопрос, что такого ты получишь для размышлений такого, что не получишь с помощью современных электрических приборов и книг. Случай мой не чистый — я много ездил, да, но вот сейчас совершенно не уверен, что надобно ездить — сдаётся мне это как «тёплый звук» ламповых проигрывателей и усилителей.

— В том-то и дело — есть, к примеру, человек, что проживает свою незаёмную жизнь — и обнаруживает, что хотел бы прикупить к ней такого же дополнительного времени. Оказывается, впрочем, что это невозможно. И с витрины не продают, и другое не так, а то выходит, что ушёл продавец из этого отдела… Сплошное расстройство.

— Ты пойми одно: ты сначала много ездил, причем зачастую не по своей воле, а потом решил для себя. Чтобы решить, что это не надо, следует как минимум попробовать. Я вот считаю, что мне надо, потому что потрогать живьем камни Гугуна — это совсем не то, что посмотреть на него в Интернете. Возможно, лет через пятнадцать я накушаюсь этим всем настолько, что разделю твою точку зрения.

— Ну тогда какой ты нахуй Сенковский? просто Хлестаков какой-то! Ишь! Скажи ещё, что действие «Торкватто Тассо» на станции «Братиславская» происходит.

— Какой нахуй Сенковский? О чем ты? Ты там параллельно с Алимовым не разговариваешь ли? Не путаешь окошки?

— …А тексты — да, говно. Но тут я бы сравнил успешных писателей с менеджерами — они получили статских генералов и стали больше времени проводить не в присутствии, а на званых обедах. Это не элемент покупки времени, это просто свойство должности — как орден св. Анны, получаемый по выслуге.

— И выражайся яснее, пожалуйста. Из твоего монолога видно, что ты пытаешься убедить меня, что невозможно прикупить себе лишнюю жизнь. Тут я с тобой полностью согласен и не собирался полемизировать. А вот всё остальное, в том числе и лишнее время жизни, прикупить очень даже можно.

— Нет-нет, я не про званые обеды, а про то, что автор — статский генерал может позволить себе больше времени тратить не на тексты, а на себя, любимого. Это я подразумеваю под покупкой лишнего времени.

— Между тем Германия уже заколотила Англии первый мяч. Удовлетворен. Пойду-ка смотреть, а то ты меня отвлекаешь. Растревожил.