Диалоги у картин

будто песенки припев.

180 Мечети русской широты

«Мороз и солнце», север с югом,

и нежность убелённых крон,

и дальним зовом камертон

кочевий, подчинённых вьюгам…

Уж перемешаны народы

и на славянские кресты

взирают перлами природы

мечети русской широты…

181 «Сен-Санс»

Ей ничего сейчас не нужно…

Пусть громы мечет дирижёр,

но руки сложены воздушно

перед явленьем Терпсихор,

и наваждением валькирий,

и обречённостью любви…

Всем бурям, чашей перемирий,

её мольба — Благослови!

182 Возвращение с небес

Дороги свойство или взгляда,

мы дышим мерностью холмов,

как волны мчатся берегов

достичь приливной анфиладой.

Но, здесь,

где путь стремится выше,

ничто не явит интерес,

как дорогие сердцу крыши

за возвращением с небес.

183 Обидное

Так кружка, ручку подбоченив,

в сонеты новые грозя,

уж полагает, что нельзя

её банальным квасом пенить!

Цветы же плачутся: — Вы правы!

Уж, нам бы, влаги, как-нибудь…

Но, как брильянты без оправы,

они обижены чуть-чуть.

184 Свеча и розы

Казалось розам, что они -

поэтов алые огни

и уст божественных касанье,

но, этот вечер — наказанье,

ведь перед пламенем свечи

сердцам не надобны ключи,

они открыты ожиданьем

всех таинств мира, коим плоть

так щедро даровал Господь.

185 Утёс

Не благородного гранита,

и, роком, брег ему морской,

где рассыпается прибой

на синеву и малахиты

дочеловеческих времён,

когда утёсом гордым он

взирал на суеты течений

и грозных моря настроений,

как на Москву — Наполеон…

Зачем же, предан и обрушен,

омытый горькою водой,

он остаётся частью суши

и… частью света… неземной!?

Как будто лишне, в этом зное,

внимать играющей волне

за обретением покоя

на полированной спине.

186 Хризантемы

Кому они сотворены,

томится утренним изгнаньем

и, всё лучей очарованье,

минуя хладные стены

и сферы сомкнутые тени,

вдруг, зажигается звездой

безмолвной веку мизансцены…

Так, Галилео молодой,

вбирая влаги преломленья,

запечатлеть планет движенье

мечтал Флоренции родной.

Но, не букетовая власть

одолевала эту страсть

до остывания костров

на римской Площади цветов.

187 Матери

Возврата нет, и замечаем –

нам недоступно в беге дней

уединение за чаем

без электрических затей…

Но, возразить, едва ли, в силе

печали уходящих мам

жалеть минувшую Россию

из диалогов по душам

у красок солнечной веранды

с неувядаемостью роз,

что сын из города привёз,

куда подался в иммигранты.

Село… леса… нам — блажь старенья

и не на каждый День Рожденья

к ним получается спешить,

как будто вечно можно жить.

Их руки, некогда белы,

как лета яблоки теплы,

а мы целуем и кричим,

что позвоним, что — позвоним…

188 Одноклассники

Этот мир ещё жил

лишь полвека назад,

на любовь ворожил

поселковых девчат…

Но, венца-то, дождись…

и, советом подруг,

соглашались пройтись

с одноклассником, вдруг…

И случалась весна

до багряных лесов,

и хватало для сна

только пары часов,

за миры уносил

кинолентами клуб

ощущением крыл

от касания губ…

Этот свет из берёз

или алость зари,

без предательств и слёз,

подари, подари,

чтобы юных мадонн

у начала мечты

освещал камертон

и твоей чистоты.

189 Забавное

Сюжет нам кажется простым,

с премилым поводом ироний

трёх восхитительных гармоний

над человеком молодым,

что, не лишён чинов известных,

рубашку выпустив из брюк,

прилежно пялится на крюк,

где червь, прикупленный у местных,

живуч, как чёрт, и, потому,

клёв гарантирован ему.

Но, Лето! Царственное Лето

на сотни сотен русских вёрст,

как неоткрытая планета

озёр, покосов и берёз,

рассветов в росовых безмолвьях

и перекличек по лесам

венцов, затеянных любовью,

по чудно-русым волосам…

Зачем, у северных широт,

терзаем жизни теоремы,

когда на мирные Эдемы

нам только лето бог даёт

на берегах своей Отчизны,

где ты и счастлив, без гроша,

и, кисти — чужды морализмы,

где ждёт забавного душа.

190 Сиреневое

Сирень — туманами морфина,

которых мне не избежать…

Ей только вечер и дышать

водою тёмного графина.

Ей только ночь для наказанья,

собравших царственный букет,

не удивляя белый свет

мигрени утренней терзаньем…

Но, здесь, где абрис синих вод

она восторгов тонких ждёт

и… тем похожи мы грешно:

любой ценой — на полотно.

191 «Спаси и сохрани!»

Здесь даже солнце кисти уступает

и замирают сполохи ветров,

всю беззаботность юности вбирают

ромашковые капельки цветов,

готовых мчаться катанным просёлком

счастливой банке белого окна

и потакать наивностям девчонки,

которым вечна каждая весна…

А этот монстр колёсный, грубоватый,

мечтает, верно, ей — на выпускной,

вообразить венец с аристократом,

что звёздами мерцающих каратов

осыплет руки леди молодой …

Её минутой — полнится планета,

где лишь тревожны, юным, наши дни

и… просится в молитвенное лето

неслышное — «Спаси и сохрани!»

192 Начало

Шифер крыш, сарай, сугробы,

небо, синее для всех,

старикам — тепло до гроба,

молодым — этап в успех…

Уезжаем, забываем

и ушедших, и живых,

но нежданно свечкой таем

в этих красках водяных,

там, где в страсти богомаза

заповеднейшая глушь

осторожного рассказа

про начало наших душ.

193 Малые судьбы

И, снова, в сердце попаданье,

что мне из малых городов

любви навешало оков

взамен неловкого признанья,