Читаем Диалоги у картин полностью

где оды стоит ли слагать

дороге вверх для… беглецов

сует прилежнейших отцов.


Уединения поэта,

что слезы в притчевой пыли,

где все живут на грани света…

Экклезиаст — верней Завета,

как Слово первое Земли.

209 Еретик

Не так ли нам приходит старость,

где обнажение — томит,

как бессердечная усталость,

где нет ни персей, ни ланит,

ни слов, ни лёгкого движенья,

ни Веры свеч — в еретике,

едва её прикосновенье

его почудится руке.

210 Модель

На что им дальние пределы

меж синевою и травой,

когда подвластно кисти тело

под равнодушной головой

равноскучающей модели,

которых тьмы, без света лир,

как будто, Богом, для постели

необозримый создан мир.

211 Оставшиеся

Так мило в праздности бесед

не помышлять о груде бед

и упражняться в словесах

на исторических весах,

где роковую судеб нить

возможно шляпой заслонить.

Но — чудо! Сгинула орда,

а вы… остались, господа,

в музейной финской тишине,

на полотне.

212 Финский пейзаж

Всё так, где есть "покой и воля",

тропа на каменистый плёс

и янтари в высокой хвое,

и нежность облака берёз,

и воды, к Балтике свободны,

с синеозёрною тайгой

и лаконичностью народа,

за титул Княжества… пустой.


Так глыбы вещих ледников

хранят израненный покров,

в котором, вот уж за сто лет,

России сумеречной нет.

213 Кончита

В ладонях юных так похожи

пересеченья линий кожи -

что им по крови надлежит,

и, что судьба наворожит…


Всего минуты, как она,

ещё доверия полна,

моё пространство поглощает

и время жалкое стихает

всепониманию Любви,

как, просто, жертвоприношенья,

без слез, холодностей и мщенья

за ожидания свои.

214 Опыты времён

Смешно и сладко умиленье,

где тема радости детей

нам возвращает свет людей,

что мы теряем от рожденья

по мере опыта времён,

в которых он не оценён.

215 Подорожник

Эти тропы в палисады,

босоногая страна,

соразмеренность уклада

от рассвета до темна,

занавесочки в гармошку

и наличников рушник,

на фасаде в два окошка,

как в морозы воротник.


Там и денег не накопишь,

если кладов не найдёшь,

избу больше — не протопишь

в избу меньше — не войдёшь,

и рисует мне художник

это счастье в шалаше,

прилагая подорожник

поцарапанной душе.

216 Русская блажь

Ни проводов, ни клеточек балконов

над русской блажью трав и огоньков,

а, между тем, тропинок и цветов

мечтают все английские газоны!

Они б от миль бежали до версты

оберегать осенние листы

до срока восхитительнейшим дням

их возвращений ландышами нам.

217 Золотое сечение

Архитектур капризный гений,

что ты упорствуешь земле?!

Чередованье разрушений –

рулетка новых поколений

в цивилизованной стране…

Меж животом и аналоем

непопулярно у людей

искать сеченье золотое

для жизни маленькой своей.

218 Сожжённые слова

Пусть завтра ночь переиначит

всё, чем сегодня восхищён…

Здесь воздух чистым светом плачет,

и я отчаяньем сражён,

как современник дивных песен,

которым нет ещё мерил

из лазуритов и белил…


Он только синью поднебесен,

Ваш мир, печальным будням тесен,

напрасно разум окрылил –

я не вернусь… у божества

сложить сожжённые слова.

219 Афродита XXI

Красивых женщин полон мир,

но, мера — свойство эталонов

Европы девственных канонов

иль фурий нынешних квартир,

что полотну грозят, едва ли,

и, совершенны, в темноте…


Как чудно кисти угадали

тепло вечернее в холсте,

где пусты царства или войны

перед её судьбою — жить,

не выделяя, в нас, достойных

супруге голову склонить

и, слыша, как прожилка бьётся,

дерзать не прелестей в раю,

а, Веры, что Любовь даётся

творить религию свою.

220 Пишите женщину

Хоть в кружевах иные лица,

но, впечатленье тяжело…

Пишите женщину царицей

иль бросьте это ремесло!

А, кисти, в том лишь виноваты,

что, наряжая модниц в бал,

Alfred не встретил Травиаты

и, за работою, скучал.


Где уникальность туалета

предполагала жить в веках

он написал на тьму портретов

весь миллион градаций цвета

и драпировок в зеркалах!

Они стары, как Рима фрески

и, «Stevens» поиска строки

нам выдаст пошлые гротески,

что впору резать в занавески

из тюля, пыли и тоски.

221 Молния

Какое хрупкое движенье,

и, только, звук — она была…

горячей посреди тепла,

недвижной посреди сомненья,

что торопливый кавалер

вполне достоин женских мер

завоевания пространства,


хотя бы, маленького царства,

хотя бы, меньшей из надежд,

пока… неловкое жеманство,

не стоя брошенных одежд,

не примирится с полученьем

необручального кольца

и грёз соития лишеньем,

и тел союза без венца…

Лукав ли он, прослыв поэтом,

или знатоком женских тел,

который обещать умел,

но, ограничился портретом,

что, может быть, обогатит

его, не менее Лолит.

222 «Музыка» (1903)

Что бережёт блаженность чувства,

души нетленной божество,

воображения искусство,

музык и света колдовство?

Ведь не созвучны нам, едва ли,

этюды, гаммы и блокнот,

и красок чистые печали

из тёмных реквиема нот,

и пенье гибельное лука,

что торжествует тетива,

и, кисти — продолженьем звука,

где… недостаточны слова.

223 Ретро

Нужна ли веку кисть творца

такого ретро образца,

где каждый винтик или гвоздь

крепил натруженную злость?


Но нет полезней Мастеров,

что верны таинству трудов,

как внуки верного литья

своим порогам бытия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Полтава
Полтава

Это был бой, от которого зависело будущее нашего государства. Две славные армии сошлись в смертельной схватке, и гордо взвился над залитым кровью полем российский штандарт, знаменуя победу русского оружия. Это была ПОЛТАВА.Роман Станислава Венгловского посвящён событиям русско-шведской войны, увенчанной победой русского оружия мод Полтавой, где была разбита мощная армия прославленного шведского полководца — короля Карла XII. Яркая и выпуклая обрисовка характеров главных (Петра I, Мазепы, Карла XII) и второстепенных героев, малоизвестные исторические сведения и тщательно разработанная повествовательная интрига делают ромам не только содержательным, но и крайне увлекательным чтением.

Александр Сергеевич Пушкин , Г. А. В. Траугот , Георгий Петрович Шторм , Станислав Антонович Венгловский

Проза для детей / Поэзия / Классическая русская поэзия / Проза / Историческая проза / Стихи и поэзия