Диалоги у картин

Легко коснётся кожи пудра

и лепестки свежайших роз

нам брызнут росами из грёз

уже восторженности утра,

самой возможностью опять

себя соперницам являть…

Несовершенный штрих природы

в минуту будет заменён,

и, бог отступит, поражён,

её искусством прятать годы

ученья, горького порой,

своею властвовать судьбой.

У красоты, мы все — поэты,

но, так ли важен ей герой,

где надлежит беречь рассветы

любимой женщины одной,

и, что бы в жизни не случилось,

в десятилетия продлить

тот час, когда она светилась

надеждой верить и любить.

И, пусть, бесхитростно лукавит,

пусть продолжается игра!

Она — тебе сотворена,

когда тебе дороже правил

и выше мудростей — Она!

Хоть, сам ты — первый из святош,

поверь, так — легче проживёшь…

Где ж, лик прелестный сотворён

салоном дам вооружённых,

и, если, только средство он

интриговать неискушённых,

нас не спасёт и божья сила

от назидания людей:

— Змея, по-своему, красива,

во всяком случае, для змей…

Но, исключение одно

нам это дарит полотно,

где тонкость женская кистей

щедра натурщице своей,

и, значит, девы каждый раз

перед загадкой ставят нас.

239 Узорное

Где горизонт из-под ладоней

и ветры с каплями прохлад,

на холмах тысячью гармоний

ромашки с маками дрожат,

что их сегодня не заметят

не погадают, не сорвут,

не задохнутся счастьем дети,

и девы в косы не вплетут,

и странник пеший, осторожный,

не обронит усталый взор

на их божественный, роскошный,

неповторимейший узор…

Они согласны и… в покос,

но, что б косарь, поэтом рос.

240 Скалы Этрета

Где, вдалеке приливных бурь,

темнеет мирная лазурь,

моих трудов усталый бег

мгновенный дарует ночлег

и хлеб солёный рыбаков…

Красоты мира — для Богов!

Зачем же старые челны

так жаждут гибельной волны!?

241 Альтернатива

Нам с небес альтернатива,

если радость взаперти,

просто, чисто и красиво

в сердце грустное войти

и, без вечной утра смуты

в полусуточный забег,

посидеть, хотя б минуты,

у таких молочных рек.

242 Ворожба

Там мелки холмы Эвереста,

где этих смолей ворожба…

О, не учите деву жесту,

когда в руке её — судьба…

И, пусть, иронии прохладу

вы ей пытаетесь вернуть,

но, не учите деву взгляду,

когда вы нравитесь чуть-чуть.

243 «Судьба»

Ученья в Штабе Генеральном

и, к встрече значимых персон,

так нынче…

дёрн кладёт дневальный

на мрамор, кафель и бетон.

Наш Генри — недоакадемик,

Уэст-Пойнт покинул для кистей

и заработал кучу денег

на планах девичьих затей

заполнить «мельницы ночные»

страстями грешного плода…

Когда таланты есть иные,

оставьте службу, господа!

244 Небеса и дороги

Чуть иные ограды

и, деревья, чуть-чуть,

и, по веку ещё, колея тарантаса…

Так ли важно,

где путник решит отдохнуть,

на славянских полях

или землях Техаса?

Мы равны на земле

синевой с облаками

или негой листвы

безмятежным ветрам,

что летят провидением

божьим над нами,

будто зовы спешить

полюбившим сердцам.

Не затем ли, нам

кистей и красок вино,

небеса и дороги

кладут в полотно?!

245 Бабочка

У груды перламутровых обложек,

незавершённость более живёт,

где ситец в незатейливый горошек

и ангел синий рисовальщиц ждёт…

Но, пантеоном с новою богиней

без галерей уйдут в аукцион

две красоты,

два совершенства линий,

две тишины у музыки времён.

246 Ангел

Как просто вечного коснуться,

где ангел, в рубище, счастлив

уж тем, что можно улыбнуться,

ладошки тёплые сложив,

и Бога возблагодарить,

что дело можно отложить,

раз рисовальщик из столиц,

средь сотен запылённых лиц,

её родителей приметил

и шиллинг обещал за час…

А, всех трудов — смотреть на нас

из глубины своих столетий

и рушить перлы чистоты

в осколки слёз и удивления -

как может жизни продолженье

калечить души и цветы…

247 Гиннессу

Ну, что мне — копии природы

без мысли мастера язвить

своим открытием народы

и мира суть отобразить?!

Зачем усилья повторений,

где фотография — точней,

а время мудрого ценней

для небанальных размышлений…

Похоже, Гиннессу пора

открыть страницу — «Мастера»,

где благородные мужья

свистят подругам соловья.

248 Канон нежности

На тёмной блажи аналоя,

перед супружества рабой,

мерцают сполохи покоя

и тишиною, и судьбой…

Пусть, за иллюзией прочтенья,

или условностью игры,

ждёт холст,

распятый для творенья,

опередившего миры,

но, здесь, по нежности канону,

что выше Стюартов кровей,

Sir Lavery творит икону

шотландской прелести своей.

249 Восхождение

Им только вздрогнуть, чтобы ты

летел, пылинкой, с высоты

и, окровавленный, признал,

что непосильного дерзал –

в нагромождении высот

достичь истока горных вод,

всё так же, видя над собой

вершины вензель вековой…

И, всё же, только тот — мессир,

кто видел дальше этот мир.

250 Пяточки Ариадны

Пока заказу рад сапожник,

богиня может подремать.

— Поставьте пяточки, художник!

Ну, дайте женщине поспать!

Уделы прерафаэлита -

извечность женская забав!

Так Ариадну пишут бритты,

в притворстве ей не отказав,

что, в гобеленной мастерской,

она — пастушкою простой.

251 Грааль

Здесь осторожные громады

не дышат, кисть благословя…

Взор отрицает круги ада,

врата небесные гневя…

Грааль усталых примирений…

Где чаша ровная воды,

нам — шаг до чуда сотворений

и век… до завтрашней беды.

252 Рубцы