Дьявол в мелочах

— У вас есть дети? — вопрос вырывается помимо воли. Просто на короткий миг ощущаю зависть к тем детям, которых воспитала эта женщина, кажущаяся сейчас такой заботливой.

— Нет. Бог не дал.

Тетя Люда гасит свет в комнате и я чувствую, как прогибается матрас, когда она присаживается на край моей постели.

— Потому и муж от меня ушел, — добавляет она, — хотел своих детей очень. Не чужих.

Я молчу. Просто не знаю, что сказать. Думаю о том, что за каждой жизнью — своя трагедия. Моя, наверное, любому другому человеку покажется очень мелкой, но для меня это — крушение всего. И плевать, что мне всего восемнадцать. Чувства к Романову не измеряются возрастом и я знаю точно, что того, что чувствовала с ним — ни с кем другим не будет никогда.

— Понятно, — говорю я в свою очередь. Хотя ни черта мне непонятно. Разве можно понять чужую боль? Тем более, женщины, лишенной возможности подержать на руках собственного ребенка?

— Откровенность за откровенность, — продолжает тем временем тетя Люда. — Что у вас случилось с мамой?

И меня неожиданно прорывает. Слова идут бесконечным потоком, словно я только и ждала возможности вылить на кого-то всю эту боль. Тетя Люда слушает молча, не перебивая, будто знает, что именно так сейчас и нужно.

— Как все плохо получилось, — говорит она, когда я наконец умолкаю. В ее голосе нет ни осуждения, ни пренебрежения к моим проблемам. И за это я особенно благодарна. — Но ты не сердись на маму, Соня. Уверена, она хочет как лучше.

— Ни черта она не хочет, как лучше, — срываюсь я. — Точнее, если и хочет, то только для себя.

— Не думаю. Папа рассказывал о вас. И о ней, и о тебе. Ей ведь тоже непросто. Работать на заводе — тяжкая доля. Но она трудится, чтобы у тебя было все необходимое.

— Все, что мне нужно — чтобы она мной интересовалась, понимаете? Не моими оценками в школе. Мной.

— Думаю, вам просто нужно поговорить, Соня, — вздыхает тетя Люда. — Ты бы сходила завтра домой. Не подумай только, что я тебя выгоняю. Это дом твоего папы, а значит, и твой дом. Но мама будет о тебе волноваться, поверь. Побереги ее, она у тебя одна.

От этих слов в горле снова встает ком. Да, мама каждому дана одна-единственная. Но почему моя такая? Почему?

Несмотря на то, что сказала тетя Люда, я понимаю, что не готова снова увидеть мать. Не уверена, что смогу простить ее, если Дима ко мне больше не вернется. Все, на что надеюсь сейчас — это то, что он дома. В безопасности. А не ходит по улицам с тем пугающим выражением лица, что мне не забыть никогда в жизни.

Когда тетя Люда выходит из комнаты, пожелав мне спокойной ночи и тихо претворяет за собой дверь, я включаю телефон, надеясь на то, что Романов что-нибудь написал. Но там лишь десятки пропущенных звонков от матери. От Димы — ни слова.

Нутро снова затопляет отчаяние, когда я пишу очередную смс:

"Ответь мне. Пожалуйста. Я волнуюсь безумно. Если честно, то мне страшно до полоумия. Прости за мать. Не бросай меня. Только не бросай".

Забываясь тревожным сном, то ли слышу, то ли мне это только чудится, как голос Люды в соседней комнате произносит:

— Коля, позвони Марине. Скажи, что Соня у нас, пусть не волнуется.

На следующий день я все же возвращаюсь домой. Говорю себе, что только для того, чтобы собрать кое-какие вещи и перебраться к отцу, но на самом деле надеюсь, что мать как-то извинится. Что она действительно волновалась, что жалеет о том, что сделала. Что поняла наконец, что я живой человек, а не вещь, которая должна служить каким-то строго определенным целям.

Но едва войдя в квартиру, понимаю — все напрасно.

На кухне работает телевизор — значит, мать, как всегда по выходным, что-нибудь готовит, смотря очередную тупую передачу. Иногда я просто поражаюсь тому, насколько мы с ней разные. Совершенно не похожи ни внешне, ни внутренне. Она — невысокая хрупкая блондинка, я — брюнетка выше ее на целую голову. Увидев нас вместе, никогда не заподозришь, что мы мать и дочь. Ни малейшего сходства ни в чертах лица, ни в интересах. Ей в жизни достаточно простых вещей, всегда одних и тех же — прийти вечером домой, посмотреть телевизор и лечь спать. Она не любит книг и даже малейших перемен. Я — обожаю читать и мечтаю путешествовать. Наверное, нам никогда не понять друг друга.

С кухни она так и не выходит. Я иду к себе и молча кидаю в сумку вещи. И только в момент, когда уже собираюсь выйти из дома, мать настигает меня в коридоре. Между нами завязывается борьба, когда она пытается вырвать из моих рук ключи. Ей это удается довольно быстро — несмотря на внешнюю хрупкость, она сильнее меня раза в два. Отобрав брелок с ключами и заперев входную дверь, мать наконец спрашивает:

— Ты куда собралась?

— К отцу.

— Значит, эта сука уже переманила тебя на свою сторону, — ее голос мгновенно становится злым, а голубые глаза — такими холодными, будто покрылись коркой льда.

— А это нетрудно, знаешь. Надо всего лишь быть чуть добрее тебя.