Дикая девочка. Записки Неда Джайлса, 1932

Так вот, они остановились поесть под грецким орехом. Был чудесный весенний день, мать достала корзину с провизией из фургона, расстелила под деревом красную клетчатую скатерть и разложила еду. Они уселись вокруг скатерти по-турецки, Чарли помнит, что подумал: «как индейцы». Они ели жареную курицу, крутые яйца и свежий хлеб. Отца Чарли немного побаивался – серьезный суровый человек. Зато мама была красивой, веселой и живой, прекрасный противовес своему суховатому мужу. На пикнике им было очень хорошо. Вот вишневый пирог достали из белой салфетки, в которую он был завернут. Чарли дождаться не мог, когда ему дадут кусочек. Он ждал этого пирога все утро.

Но Чарли Маккомасу не довелось отведать пирога. Потому что в мироздании разверзлась воронка, в которую моментально засосало весь его мир, как сливное отверстие раковины засасывает. Лошади в своих оглоблях внезапно задрали головы и тихонько заржали. Чарли и его родители тоже посмотрели наверх и увидели, что по арройо к ним с грохотом спускаются апачи. Они пустили лошадей вскачь и вопили, как будто вырвались из ада. Эта манера впоследствии стала для Чарли привычной, но тогда показалась страшной и дикой.

Подковы лошадей апачей подняли такую тучу пыли, что казалось, будто они скачут в тумане, поэтому Чарли даже не особенно испугался, так заворожило его зрелище скачущих к ним «взаправдашных» индейцев.

Отец скомандовал: «В фургон! Быстро!» Мать рывком поставила Чарли на ноги – он физически почувствовал охвативший ее ужас – помчалась с ним к фургону и почти забросила в него мальчика. А потом закричала на него тонким визгливым голосом, какого он никогда не слышал. Она велела ему лечь и не шевелиться. Отец схватил свой винчестер, и оба они с матерью уселись на козлы. Отец подхватил вожжи и огрел лошадей кнутом, чтобы те взяли с места в карьер. Почему отец решил, что сможет убежать от верховых апачей в фургоне? Позже, когда Чарли вырос в полноценного апачского воина, он, когда ему рассказывали историю его похищения, осуждал белоглазого мужчину, бывшего его отцом, за то, что тот потерял голову от страха. Куда лучше было бы отпрячь лошадей или перерезать упряжь, да хоть пристрелить их, если надо, а самим спрятаться за фургоном. Тогда бы он долгое время держал апачей на мушке и убил хотя бы некоторых из винчестера, а потом и из кольта. И, возможно, атака захлебнулась бы. А нет, так замедлилась бы, и он выиграл бы время, и помощь могла подоспеть.

Прежде чем они успели проехать пятьдесят ярдов, первая пуля ранила отца в руку. Он вскрикнул и перебросил вожжи матери, забрав у нее винчестер. «Гони!» – к рикнул он. И это было последнее слово, которое Чарли слышал от отца. «Гони!» – и отец скатился с козел и побежал навстречу апачам, паля из винчестера. Поступил он так из-за охватившей его паники или нет, но это был со стороны судьи Маккомаса скорее акт мужества, чем благоразумия, – попытаться задержать апачей, чтобы жена и сын успели убежать. Лежа у задней стенки фургона, Чарли молча, охваченный апатией, смотрел, как новые и новые пули попадали в его отца, пока наконец он не остановился и не упал на колени. Уже умирая, он сумел еще раз передернуть затвор винчестера и выпустить в преследователей несколько пуль. Пересказывая эту историю, апачи всякий раз отмечали, что судья Маккомас был храбрым человеком и умер достойно, и поэтому они не стали скальпировать его и глумиться над телом.

Чарли с матерью далеко не ушли. Пуля попала в одну из лошадей, та забилась, умирая, в оглоблях, и фургон резко остановился. Апачи в один миг окружили его, испуская победные вопли и грозно потрясая ружьями. Мать соскочила со своего места на козлах и попыталась добраться до Чарли, который так и сидел у задней стенки фургона, но апачи заступили ей дорогу, а один из них, по имени Гозо, так сильно ударил ее в лицо прикладом, что она упала на землю. Чарли закричал и попытался броситься на помощь матери, но к заднему борту подскакал верховой и не выпустил мальчика. Ребенок бился изо всех сил, а апачи от души хохотали над его дерзостью – нет ничего, что восхищает апачей больше, чем проявление смелости. Но Чарли было всего шесть лет, и взрослый мужчина легко одержал над ним верх.

Лицо матери Чарли кровоточило, она была без сознания, и апачи стянули с нее платье, стараясь не порвать его. Воин Гозо хотел подарить это платье своей молодой жене Сики, и она носила его, немного переделав, долгие годы. И все это время маленький Чарли, смотря на Сики в этом платье, вспоминал свою белоглазую мать. Но потом воспоминания поблекли, и платье стало просто одной из вещей, имевшихся у его апачской матери.