Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Чудеса да и только, - покачала головой Птица, - Недаром вас боялись во все времена. Ты ведь и от себя отвадить можешь? – поймав непонимающий взгляд, Даэн уточнила, - Ну, от пламени защититься?

- Могу, - кивнула Мара, плавно выворачивая руку. Огонь в очаге, повинуясь ее движению, завернулся золотым кольцом, - И не только от себя. Хочешь подержать в руке?

Даэн моргнула. Язычок пламени сейчас танцевал у Мары на ладони, и его свет отражался в темных зрачках ведьмы. Птица неуклюже пожала плечами.

- Честно говоря, не уверена… Я, знаешь ли, частенько обжигаюсь – а потом с Крыльями не особо удобно, - она рассмеялась, но смех получился каким-то натянутым. Мара склонила голову набок, и огонь перетек на самые кончики пальцев.

- Боишься?

Боюсь. Гораздо больше, чем ты можешь представить. Сердце билось рвано, и волнение поселилось где-то в груди, дрожащее, словно натянутая тетива – да только вряд ли огонь был тому причиной.

- Нет, не боюсь, - оставалось только надеяться, что ведьма не заметила, как дрогнули ресницы Даэн, когда лепесток огня скользнул к ней и обвился вокруг ее запястья диковинным живым браслетом. Птица с трудом удержалась от восхищенного вздоха: огонь не обжигал – она ощущала лишь приятное тепло, - Харатанэ светлая, и впрямь чудеса!

Ведьма усмехнулась, и язычок пламени, блеснув напоследок, вдруг растаял, оставив после себя медленно исчезающие золотые разводы в воздухе.

- Да нет. Это не чудо – так, баловство. Истинные чудеса Бессмертный творит.

- Твой бог, - кивнула Даэн, - Ты обещала рассказать мне о нем.

- Неужто хочешь? – Мара глянула на нее, и во взгляде ее Даэн почудилось сомнение. Птица кивнула, делая еще один глоток. Чай пах хмельным летом – тем самым, давным-давно забытым летом, в котором пересеклись дороги двух девочек, - Ну что же… Расскажу, если уж и правда хочешь.

Она задумалась, замолчав на некоторое время и неотрывно глядя в пламя. Птица рассматривала ее украдкой, боясь, что сейчас ведьма заметит, отвернется, испугается. В полумраке крохотной комнаты пахло ею, и Даэн, словно зверь, то и дело втягивала носом воздух, чтоб запах Мары остался с ней так долго, насколько это вообще было возможно. Пряди длинных волос, мягких даже на вид, укрывали тонкие плечи черным плащом и кончиками касались шкур, на которых женщины сидели у огня. Ее профиль, озаренный золотистым светом пламени, казался сотканным из света, и Даэн вдруг подумала о том, что могла бы молиться ей, наверное, как своей богине. Прости меня, Хартанэ.

- Хм, - ведьма вздохнула, задумчиво глядя в пламя, - Давай-ка ты задашь вопросы, на которые хотела бы узнать ответы. Ты прости – я не умею говорить, - она дернула плечом, и Даэн улыбнулась: ни у кого она не видела подобного жеста, - А потому красивый сказ повести не смогу.

- Хорошо, - Даэн спрятала мешочек за пазуху и посмотрела на Мару, - За что ты чтишь его? Почему во всем видишь его волю?

- Ну, может быть, потому, что она есть во всем? – Даэн показалось, что женщина ехидничает – но та лишь улыбалась, - Бессмертный – это… хм… это… - она явно пыталась подобрать слова, а затем долго вздохнула, - Я не знаю, Даэн, как объяснить тебе – ни одно слово верным не будет. Просто он выше слов, выше всего на свете – и он же все.

Даэн заморгала, пытаясь зацепиться хоть за что-то – но не смогла. Почему-то захотелось улыбаться. Мара сейчас напоминала беспомощного волчонка, мечущегося на поляне в поисках следа, давно затерявшегося в густой траве.

- Ладно, попробуем по-другому, - Мара вдруг повернулась к Даэн, садясь прямо, словно струна, - Я попробую показать тебе. Не знаю, получится ли… Но вообще – должно, в тебе ведь есть дар бога. Гляди мне в глаза.

Едва ли я сумею, небесная моя. Едва ли смогу. Даэн заставила себя неотрывно глядеть на Мару, все еще не понимая, что происходит.

- Что ты делаешь, Мара? – голос звучал почему-то сипло и как-то неуместно в нынешней тишине. Отсветы огня бросили мягкие тени на скулы ведьмы, на ее тонкую шею с ямочкой меж точеных ключиц, а в глазах ее замерцали золотые искры. Даэн, изумленная и окаменевшая, смотрела, как эти искры на глубине ее зрачков закручиваются сияющей спиралью, обращаясь звездными туманностями – их видно в конце лета, темными ночами, высоко-высоко на небе. Ведьма не ответила – лишь приподняла уголки тонких губ в улыбке, и Даэн ощутила, как теплая искра Дара Хартанэ в груди певуче отозвалась. А потом она увидела золотые пески.

В хрустальных песочных часах песок – звездный. Перемолотая пыль веков, мелкая и мягкая, пересыпается в чашу, и ветер поднимает ее, закручивает, вскидывает вверх и рассыпает во все стороны. Ветер – нездешний, странный, тот, что движет звезды и миры, ветер бесконечного космоса гуляет меж хрустальных стенок Ее песочных часов, и Хартанэ вдруг тает в этих песках, смеясь и улыбаясь…

Даэн хватала ртом воздух. Ее трясло, словно в лихорадке, а золото в глазах Мары втягивало ее все глубже и глубже. И вдруг…

Раз.

Два.

Три.