Дикарь и лебедь

Мать остановилась в дверях. Без Дейда мое сердце билось нехотя, из коридоров доносились звуки схватки. Он мог бы перекинуться. Он все еще мог перекинуться и раскидать их в стороны…

Но ждал, пока его уведут достаточно далеко от меня.

Мать оглянулась – золотой глаз воззрился на меня через плечо, – а затем запрокинула голову и посмотрела в сторону окон – гобелен, висевший под потолком между ними, все еще покачивался.

– Ты достигла всего, что собиралась сделать. Спасла себя. Спасла наш народ. Ты, вероятно, испытываешь чувство вины, но не обращай на него внимания. – Она вышла из зала. – Со всем остальным разберусь я.

– Нет, погоди, – взмолилась я, пытаясь высвободиться, но тщетно, поскольку в тронный зал вошел еще один солдат и помог Эльну вывести меня оттуда и оттащить к лестнице.

Платье трещало под их крепкой хваткой, я неистово пиналась. Шипела и плевалась, и собралась уже перекинуться, но тут Эльн остановился и пробормотал:

– Принцесса, прошу вас. Мы лишь хотим доставить вас в ваши покои в целости, пока дикаря ведут на площадь.

А потом они будут охранять меня и следить, чтобы я не сбежала. Я все сопротивлялась, лягалась и проклинала их, почти укусила молоденького солдата за руку, но тут Эльн достал железную цепь.

На полпути вверх по винтовой лестнице он многозначительно посмотрел на меня: дескать, я готов воспользоваться цепью, если ты не подчинишься. Мне было все равно. Пускай свяжут меня и прикуют к месту. Я никогда не прощу мать, если она убьет Дейда, и сама голыми руками задушу всех, кто отважится ей помочь.

Тело гудело от ярости, от желания перекинуться, чего я не могла себе позволить. Пока что. И если меня закуют в цепь… Я была не так сильна, как Дейд, во мне не текла кровь багровых фейри. Даже если бы я смогла перекинуться, я была всего лишь лебедью. Я сомневалась, что у меня получится избавиться от оков.

Сделав глубокий вдох через нос, я заставила себя кивнуть. Подчиниться, хотя сама я желала выхватить у Эльна цепь и вздернуть на ней обоих.

Дойду до своих покоев, сказала я себе. Когда меня запрут, я перекинусь и вылечу в окно.

Разумеется, это они предусмотрели: от паники в моих жилах застыла кровь – меня вели не туда. Мы поднимались все выше и выше, пока не оказались в самой высокой башне замка.

В покоях моих родителей.

Меня впихнули внутрь, дверь с грохотом захлопнулась, и я поняла, что на нее наложили чары. Я ощутила их, упершись спиной в эту непреодолимую деревянную преграду, поэтому не стала даже пытаться ее открыть.

С трудом заглатывая воздух, я оглядела гигантскую комнату, отделанную в сливочных тонах и золотистых. Отцовский запах почти выветрился с его стороны кровати, но одежды все еще висели в гардеробной справа от меня.

Я задвинула поглубже чувство вины, которое разглядела во мне мать – впрочем, насчет источника его она заблуждалась, – и поспешила в ванную комнату. Окно было запечатано, железная решетка обожгла мне пальцы, когда я залезла в ванну и надавила на прутья изо всех сил.

Я осела в пустой большой ванне, понимая, что с остальными окнами и дверью, которая вела на маленький балкон, дело обстоит так же. Сжимая в кулаках нарядное платье, я часто заморгала, глядя на разнообразие соли для ванн и мыла.

Она посадила меня под замок.

Она похитила короля.

Моего мужа. Мою половинку.

Все это время я опасалась, что у матери есть план. Каких-то пару недель назад я даже надеялась на это. На то, что женщина, которую я когда-то знала и которой восхищалась, выберется из затопившего ее горя и что-то предпримет – чтобы этого не пришлось делать мне.

Ибо я была лишь наивной трусихой. Напуганной маленькой дурочкой.

И хотя мать действительно выбралась из горя, она изменилась. Изменилась навсегда.

Меня вдруг пронзило осознанием, что я тоже изменюсь навсегда, если она доведет свой план до конца. Когда я представила, как Дейда поволокут по городским улицам, чтобы другим было неповадно. Подвергнут участи худших из преступников.

Он заплатит за свои злодеяния медленной смертью, которой насладятся все до единого.

Нет.

– Нет-нет-нет, – зашептала я, и с каждым нервным вдохом мой голос звучал все громче. – Нет, – отчетливо произнесла я и накрыла лицо руками. – Я не могу. Он не может…

Воздух прорезал вой – настолько оглушительный, что сотрясся весь замок, а меня выкинуло из удушающего кокона страха, в который я загнала себя сама.

Посмотри на меня, пчелка.

Я сморгнула слезы, подняла лицо.

К нему. Мне нужно к нему. Разглядывая ароматические соли на полках, я прочла ярлыки: лаванда, цитрус и роза…

Путаясь в юбках, я выбралась из просторной ванны и бросилась в опочивальню. Под подушкой матери был спрятан подаренный ей отцом кинжал, который она хранила там с тех пор, как четыре года назад начались набеги. Редкий сорт стали, привезенный с острова за Ночным морем.

Пропитанный потом, усилиями и злобой своего создателя – плененного гоблина, его клинок предположительно был способен рассечь что угодно.

Только не железную решетку.

Но это было нестрашно. Ее я ломать и не собиралась.